Последний леший

Был и еще один момент, связанный с тем, что Дух до сих пор не появился. Сразу после гибели Рахты Сухмат предложил Нойдаку справить хотя бы малую тризну — хоть и не так, как большая, а все ж — мертвому в помощь. Ты какой-никакой, а все ж — ведун. Своих-то собратьев в мир мертвый провожал?

— Провожал…

— Ну, и обычаи русские повидал ведь?

— Повидал…

— Так все рано окромя тебя нет у меня волхва! — заключил Сухматий.

— Ты так уверен, что Рахта умер? — неожиданно усомнился Нойдак, — Где его мертвое тело, в таком случае?

— Сгинуло в пропасти бездонной…

— Может, сгинуло, а может, и нет, — продолжал надеяться неизвестно на что Нойдак.

— А чего гадать?

— То-то и оно, что гадать нечего, надо Духа дождаться, вернется — расскажет, жив ли Рахта, али предстал…

— Может, ты и прав… — неожиданно согласился богатырь, — Подождем!

* * *

Как видно, и внешний вид, и отношение других людей к тебе очень зависит от того, каков ты внутри. Вот Сухмат, кляня себя за гибель побратима, тащится на коняге с понурой головой, за ним, столь же невесело — Нойдак. Совсем не тот вид, что парой дюжин дней раньше! И к чему это приводит? Да к тому, что встречные, ну скажем, лихие люди, уже не воспримут Сухмата как богатыря русского, непобедимого…

Да, когда что-то должно случиться, оно непременно случается. Наши путники и оглянуться не успели, как были окружены целой дюжиной разбойничков. Те, дурачье, думали, что им легкая добыча попала в ручонки…

Нойдак только успел вытащить меч — но куда там! Воспользоваться им так и не пришлось. Зато Сухмат был буквально ненасытен. Для разбойников неожиданное превращение Сухматия из понурого путника в неистового бойца явилось настоящим потрясением. Богатырь рубил и рубил мечом налево и направо, разил свободной рукой, не давая пощады. Шестеро скрылись в лесу, другие шестеро не успели… А Сухмат продолжал в неистовстве превращать уже истекающих кровью разбойников в некое подобие того, во что превращают бабенки капусту перед тем, как уложить ее в бочки для закваски. Забыв обо всем, он вымещал и вымещал на них всю ту злость, что накопилась в нем за последние дни…

* * *

— Неправильно это, — сказал Сухмат то ли Нойдаку, то ли самому себе, то ли неведомому божеству, — неправильно живому в Мир мертвых попадать. Не по закону это!

— А мертвой среди живых бродить — по закону? — одернул друга Нойдак.

— Не простят Рахте боги, что по мольбе его Полина мертвой средь живых обитала? — продолжал раздумывать вслух Сухмат.

— Они не простят ему того, что он любил ее, мертвую, — напомнил Нойдак, — сие, я знаю, запрещено. И по законам моего рода, и по русским обычаям…

— То верно, — согласился Сухмат, — и страшно мне за Рахту, даже за мертвого! Эх, кабы знать, как в Навь попасть, я б к нему…

— Но оттуда никто еще не возвращался! — сказал Нойдак.

— А Полина?

— Она туда попасть не успела, она мертвая среди живых задержалась…

— Может, и есть оттуда дорога, — продолжал перебирать в голове страшные варианты Сухмат, — если б знать дорогу туда, я бы…

— Я знаю одну из дорог, — сказал Нойдак, — но это далеко, очень далеко… И давно, может и нет уже этой дороги!

— Как это давно? — не понял Сухмат.

— Я же рассказывал, что долго спал, — напомнил ведун, — а вход в Мир мертвых был посреди озера лесного, там, где водоворот. Но давно это было, даже звезды поменялись с тех пор, может, нет уже того озера, да и не найду я его, потому как лесов тех, уж точно, нет. Или другие они…

— Ты говоришь, звезды поменялись? — удивился Сухмат, — попадали что ли?

— Кто их знает, я тайн ведуньих не познал, никто учить не стал, — вспомнил старые обиды Нойдак.

— Значит, не найдешь ту дорогу?

— Нет!

— Может, и найдешь, да не хочешь, — вздохнул Сухмат, — не хочешь, чтобы и я сгинул?

— И это тоже, — честно признался Нойдак.

И двое продолжали неспешный путь. А дело шло к осени. К утру на одежде уже откладывался белый иней, но снега еще не бывало ни разу. Осень была суховата. А это — не к добру, проморозит землю, не будет урожаю…

* * *

— А, Морозко долбанный, всю землю проморозил! — ругался Дурий.

Сухмату и Нойдаку, только что выехавшим из лесной чащи на полянку, представилась картина не совсем обычная. Мало того, что на поляне лежали огромные каменные глыбы, невесть какой силой сюда занесенные. В самом центре поляны веснушчатый молодец в расшитой рубахе копал лопатой землю и при этом непристойно ругался. Рядом лежал меч огромадных размеров. Такой весь из себя сияющий, богатырский взгляд привлекающий… Сухмат хотел было что-то сказать, но Нойдак остановил его, подняв кверху палец и покрутив головой.

— По здорову живешь, Дурашечка? — спросил ведун, спрыгнув с лошади и поклонившись.

— А что мне сделается? — отвечал ему Дурий, — Да, и тебе тоже, кстати…

— Это друг мой, сильный богатырь Сухмат свет Сухматьевич! — представил друга Нойдак.

— И ты здоров будь, сильный богатырь! — приветливо улыбнулся Сухмату Дурень.

— А и ты здоров будь, добрый молодец! — ответил «сильный богатырь». Дурень, кажется, понравился ему, хотя Сухмат, понятное дело, и не подозревал, кто стоит сейчас перед ним, — А что это за меч у тебя такой?