Последний мужчина

— Как только люди поймут, что нет разницы между миллионами убитых первыми за равенство и миллионов вторыми ради свободы… смерть. Нам смерть, — по-прежнему тихо и, как показалось Сергею, обречённо ответил сидящий к нему спиной. — Тогда перестанет литься кровь. Напрасная кровь. — твёрдо добавил он. — И узнают живущие, что свобода не нуждается ни в призывах, ни в борьбе за неё! — уже выкрикнул человек, тщетно пытаясь быть услышанным не только в башне. И тихо, опять с нотками отчаяния, добавил: — Что и так известно две тысячи лет.

— Мне не нравится тон, Роан. А слово «напрасная»?! Что-то случилось? Случилось?! Ну! — говоривший напрягся, склонил голову, и Сергей увидел узкие щёлки глаз. — Отвечай!

— Случилось. Недавно, в самый счастливый день моего рождения, я увидел, как распускается во мне иное измерение. Оно распускалось все годы, но я был слеп. Все годы умирания моего успеха, моего тела. Оно умирало, но другое цвело во мне. То было восхождение, обратная проекция конца. Чего не замечают люди. Не видят… каждый в себе… Дневники… — он на мгновение задумался. — И там, где-то впереди, в минуту смерти, знаю точно, в момент перехода от одного окна к другому бутон этот примет эстафету дряхлеющего существа и завоеванных побед, уходящих в небытие, о которых только и была забота. Но никто из людей и ничто из природы не может помешать такому восхождению. Кроме тебя. Никому не дано погубить, какие бы усилия ни прилагал. Никто не может помочь, как бы ни хотел. Это и есть абсолютная свобода, отпущенная человеку. Свобода исполнять или не признавать заповеди. Закон жизни. Для стариков и детей. Для бедных и богатых. В ладонях перед собою держит её человек. Вечно. Но не каждый раздует искру в костер. И к свободе той нельзя привести, но нельзя и отнять — ни в темнице, ни в болезни, ни под страхом смерти, ни в страданиях. Потому что она настоящая. Единственно существующая. И в лачугах, как и во дворцах, люди обладают ею. И не родит земля злодеев и тиранов, способных отобрать награду. И запрет на то в молитве: «но избави нас от лукавого», ибо все иные пути к ней от лукавых речей. Но немногие видят тьму площадей. Тьму чёртова колеса. Оттого у одних цветок распустится, у других — зачахнет. И не останется уже времени изменить себя, потому что времени тамнет. Не опереться на пространство, которого тамне существует. А насколько октавы музыки бутона совпадут с октавами небес, настолько и близко будет твоё место к Всевышнему там. Вот и всего-то.

— Что с тобой, Роан? Такие слова не прощаются!

— Тогда перестанет литься кровь, — не замечая повторил тот. — Напрасная кровь.

— Кровь! Кровь! Кровь! Кровь! — Нарастающий гул, переходя в грохот, заставил Сергея зажать уши… Человек, что минуту назад обозлил зал, сделал то же самое, но, видно, не помогло — он быстро встал и направился вниз по ступенькам к выходу. Ещё через мгновение остановился, сообразив, что лучше пройти поверху, позади ревущей толпы, и, развернувшись, начал подниматься, опустив глаза.

— Ты куда, Роан? — раздалось снизу.

— В Сретенский монастырь! — выдохнул беглец, в отчаянии подняв голову. — Через три дня пятница!

Сергей обомлел. Прямо на него бежал Меркулов. Щёки казались странно припухшими.

— Василий Иванович! — закричал он изо всех сил, хватая бегущего за руку. Мужчина остановился, ошалело глядя на своего знакомого.

Вдруг Сергей замер:

— Не давит? — палец уткнулся в орден, оттягивающий рубаху Меркулова. — Всё-таки прочли… Так хотя бы поняли? Поняли, как легко такое может случиться! Как легко можно попасть к ним!

Его встретил длинный усталый взгляд.

Зал притих. Все, повернув головы, выжидали. Лишь немногие с удивлением смотрели на красностёклого, который уже медленно поднимал левую руку, обнажив знакомую татуировку. Толпа загудела:

«Если ты не пахнешь серой,
Значит, ты не нашей веры…
Значит, ты не нашей веры…»

Игры в невидимку закончились. Выход был только один. Сергей набрал в легкие воздуха, и, разливаясь под сводами амфитеатра, отчаянный крик вырвался наружу:

Хельма-а-а-а-а! Хельма-а-а-а!»

Священник отложил листки.

— Это всё случилось в одну ночь?

— Нет, батюшка, башню я увидел через день. После того как прогнал того…

— Может, вы видите то, что решаете написать? Такое встречается.

— Сначала вижу. Даже не вижу, — поправился молодой человек, — сначала происходит. Я понимаю, вам трудно поверить, но остаются следы, там… пыль у камина, и в прошлые ночи… Вот и жена стала догадываться. Не думайте, я не болен, — словно спохватившись, произнёс он.

— Я верю вам. Вы правильно сделали, что пришли сюда. Это как раз наше дело. И не бойтесь ничего. Они не могут навредить человеку без его воли.

— Боюсь, батюшка, боюсь. Я ведь чувствую, что теряю волю в какие-то моменты происходящего… Становлюсь немощным, как они и обещают.