Последний наказ

Да, вот это жизненно, подумал витязь. Вот это очень даже хорошо бы. Вот только Господь наш в великой милости своей чаще помогает всё-таки тем, у кого голова на плечах. Хотя, с другой стороны, дурням тоже нередко везёт… Да, но то именно деревенским дурням, и всё больше по мелочам. А князь Владимирский не деревенский дурень, он по-своему очень умный человек. А гордыня — не дурость, данная свыше, а приобретённый порок. Смертный грех, если верить Священному писанию…

Витязь не питал никаких тёплых чувств к князю Георгию, несмотря на то, что проживал в его доме. Грешно? Возможно. Но какие могут быть ещё чувства к человеку, своим упрямством и недальновидностью обрекшему Рязанскую землю на дикое разорение? И всё-таки сейчас Ратибор искренне желал, чтобы затея князя Георгия Владимирского удалась. Если нет… Страшно даже подумать, что будет с Русью…

— … Ниспошли, Господи, погибель всем врагам Великого князя Владимирского Гюргия Всеволодовича и земли нашей!.. И да сгинут оне в геенне огенной!..

А вот это было бы вообще отлично, усмехнулся про себя Ратибор. Он вдруг живо представил себе, как разверзается земля под неисчислимым Батыевым воинством, и как огненные языки вымётываются из колоссальной пропасти… Нет, это совсем уж несбыточно. Ну хорошо, пусть не так. Пусть навалится на степняков какой нибудь мор, чтобы каждое утро сносили в огромные кучи умерших за ночь, пока не переносят всех…

— Ами-и-инь!

Ратибор вздохнул. Нет, не будет мора средь степняков, похоже. И уж тем более не разверзнется под ними геенна. И биться с ними придётся мечом. Господи, Господи, даруй же ты победу этому дурню, мнящему себя умнее всех прочих!

…

— …На лукошке с яйцами ей сидеть, а не княжить в городе стольном! — княгиня Лада ехала стремя в стремя рядом с Ратибором, кусая губы. Кобыла Игреня под ней нервно пританцовывала — во-первых, застоялась, во-вторых, чувствовала взвинченное состояние хозяйки — Да я бы на её месте мужу спать не дала! Гусыня перекормленная!

Ратибор не отвечал. Сердце с раннего утра ныло всё сильнее. Плохо дело… Ну какой он воин с таким-то сердцем… Того и гляди, самого нести придётся…

Навстречу им спешили сани с припасами, торопились люди, кто-то обогнал на скаку. Больше всего было ратных людей, пеших и конных, с оружием. Проползли тяжёлые двойные сани, гружёные могучим, в два обхвата, бревном. А вот ещё… Всё-таки не дурак князь Георгий, подумал Ратибор. Собирает рать, как бешеный, и город готовит к осаде загодя. Может, и впрямь отстоит свой стольный град Владимир?

— Не молчи, Вышатич — вдруг отчаянно попросила молодая женщина — Хоть ты не молчи!

— Не знаю я, что сказать, госпожа моя — отозвался Ратибор — Никакой из меня философ.

— Плохо тебе, Вышатич? — княгиня цепко заглянула ему в глаза.

— Очень — честно признался витязь — Сердце с утра ноет…

— Вот как… — она ещё помрачнела — И у меня так…

Короткий декабрьский день угасал, синие тени выползали из переулков, скрывая грязный, унавоженный снег. Сердце вдруг забилось так, что Ратибор пятками придержал коня, прижал руку к груди. Острая игла кольнула больно, и враз всё исчезло. Осталась только холодная пустота.

Он встретил внимательный взгляд, от которого стало ещё страшнее.

— Всё, Вышатич. А ты говоришь — типун…

…

Венецианские стёкла оплывали, истекали водою, и только по краям, там, где стекло соприкасалось со свинцовым переплётом, ещё сохранялся ледок. Стёкла забавно искажали маленьких человечков, бегающих туда-сюда по обширному княжьему двору. Ратибор стоял и бездумно смотрел, как во дворе суетятся люди. Ага, похоже, гости прибыли откуда-то.

Он вышел из светёлки в просторные полутёмные сени. Сейчас узнаем…

— Что там за шум? — витязь поймал за подол пробегавшую мимо дворовую девку.

— Князь… Князь рязанский Роман Ингваревич приехал… — впопыхах протараторила девка, вырываясь. Ратибор отпустил её.

— Наконец-то! — княгиня Лада вскочила, как пружина. — Хоть какие-то вести…

Она выскочила из комнаты, в чём была, едва накинув платок на голову. Витязь шёл сзади, судорожно стискивая ненужный сейчас меч потной ладонью. Сейчас узнаем…

Вход в покои великого князя Владимирского охраняли сразу четверо витязей, закованных в доспехи с головы до пяток — что твои статуи. Какой-то не то купчина, не то боярин иногородний безуспешно пытался проникнуть сквозь несокрушимый заслон.

— Не велено!

Молодая женщина обернулась к Ратибору.

— Вышатич, голос у тебя зычный. А ну-ка, объяви меня, да погромче.

Ратибор ухмыльнулся. А что, вполне могло и сработать…

— Княгиня Ижеславская к великому князю Владимирскому! — громогласно объявил он. Народ начал расступаться, и княгиня Лада важно, но решительно подошла к дверям. Ратибор следовал по пятам неотступно, изображая собой головную часть личной дружины княгини — рыл этак в пятьсот, не меньше.

Тяжёлые секиры скрестились перед носом у княгини Ижеславской.

— Как смеешь!..

— Не велено, матушка — старший витязь стражи чуть поклонился — Ступай с богом.

Княгиня побледнела. Стражники смотрели невозмутимо, и только в глазах таился смех.