Последний наказ

— С чего взял? — витязь насмешливо посмотрел на мужика. Тоже мне, великий воевода, рассуждатель… — План разгрома Батыги никак созрел у тебя, покуда на ёлке сидел?

— Нет, витязь. Не учён я на воеводу. Но одно знаю — иначе мыслить нельзя. Не тот побеждён, кто убит, а тот, кто сдался.

Витязь закашлялся. Вот она, философия где…

— С нами поедешь, Кирила Гюрятич — сказала вдруг княгиня твёрдо.

Витязь внимательно посмотрел на неё. Понимает ли…

— С нами он едет, Вышатич. Я сказала.

Ратибор вдруг улыбнулся. Русская баба…

— Слушаюсь, госпожа моя — и повернулся к книжному человеку — На коне усидишь, Кирила?

* * *

Поп-расстрига, он же беглый толмач татарский, сопел как младенец. Первое время он пытался храпеть, но Ратибор безжалостно пресекал эти попытки коротким ударом локтя в бок.

Кирилл Синица оказался мужиком железного здоровья. Наевшись копчёной медвежатины, он уснул как убитый. Витязь опасался, не заперхал бы с простуды. Ежели так, пришлось бы его бросить, как ни жаль. Кашлюну так и так смерть, и их за собой утянет.

В меховой полости, приспособленной для одного, вдвоём было тесно и жарко. Но жара у бывшего попа не было, и слава Богу. И ещё витязь был недоволен собой.

Первый порыв прошёл. Ратибор думал так, что голова трещала. Обещался — делай. А как?

Ладно, положим, шагом их Игреня и двоих вывезет. Нет, нельзя. Витязь понимал — благородство его имеет чёткие пределы. Случись погоня, от Кирилла придётся избавляться. Лучше всего — кинжалом, и долой с коня. Чтобы не оставлять на мученья от поганых. Княгине такое дело никак не под силу, стало быть, ехать вдвоём должны они с Ратибором. Выдержит ли Серко? Хм…

Есть, конечно, ещё вариант. Надо захватить татарского коня. Правда, овса на него не запасёно, ну да это ещё не так страшно… Главное, в этом случае не было никаких гарантий, что чужой конь не выдаст маленький отряд в самый неподходящий момент своим ржанием. Да и кони татарские по лесам не бродят…

— Можно спросить тебя, господин? Не на Торжок ли путь держим?

Выходит, проснулся поп. Тоже думает. Оно понятно, только дурак при таком положении не задумается.

— На Торжок и сбирались — сумрачно ответил Ратибор.

— Не надо, господине. Опосля Твери они на Торжок и двинут. Как раз в западню угодите, в осаду. Я так мыслю, сейчас поганые бояться токмо Георгия Владимирского, как бы он с ратью немалой со спины им не зашёл. Потому лазутники повсюду шныряют, отрядами малыми. Ищут, где рать укрыта.

Понятно.

— Дозволь сказать, господин мой. Надоть к северу пробираться, в обход Торжка, и дале лесами на Вышний Волок. И крюк невелик, и вольная Русь.

Ратибор невольно хмыкнул. Легко сказать. Хотя…

— Дорогу хорошо знаешь?

— Знаю малость, господине. Токмо мыслю, мало проку тебе от моего знания. Нам же не торная дорога нужна, как я понял, а тропа окольная, лесная.

Нам. Ну что ж…

— Дозволь сказать, господине. Надобно найти человека лесного, охотника. Через две ночи будем в городе…

А может, и верно? Отоспаться, попариться в бане… И главное — корму добыть, себе и коням.

Ратибор внимательно посмотрел на спящую княгиню. Бледное тонкое лицо перечеркнули еле заметные складочки, не разгладившиеся даже во сне. Ей очень нужен отдых…

Витязь вздохнул.

— Как тебя по батюшке, Кирила?

— Гюрятич, господин мой.

— Дело говоришь, Кирила Гюрятич. Осталось провожатого найти. Надёжного, и чтобы до Волока довёл скрытно.

Да, насчёт охотника прав поп-расстрига. За Торжком леса Ратибору и вовсе неизвестные.

* * *

— Дак как договоримся мы, Олекса Первеич?

Охотник подумал ещё, тряхнул головой.

— Воля твоя, витязь. Не пройдём мы ночами. Места больно гиблые, луна на ущербе, да облака. Поломаются кони.

Ратибор тоже задумался.

— Не сомневайся, господине. По тем местам татары и днём не ходят. И дни уж длиннее стали. За шесть дён доберёмся до Волока.

— Будь по-твоему.

Ратибор про себя облегчённо вздохнул. Уломал-таки барсука дремучего. Хотя две гривны — сумма небывалая. Небось и в глаза сроду не видал охотник столько серебра.

— Когда отправляться думаешь, господин? Завтра пойдем али уже сегодня надо?

— Вчера надо.

Охотник не спорил. Встал, пошёл собираться. В углу блестели глазёнками двое ребятишек. Баба хлопотала у печки.

На охотника Олексу в деревне указали все, как сговорившись. Мол, лучше него дорогу по лесам только леший знает, да и то не всякий. Только с норовом мужик, к нему с уважением надо.

Не менее важное дело — пополнить припасы — уладилось с лёгкостью необыкновенной. Староста деревни недорого снабдил их отборным овсом, ячменной крупой и копчёной свининой, прямо указав на причину — «всё равно сожрут поганые, как доберутся». По всем дворам слышалось мычание и блеяние — резали скотину, которую не чаяли угнать в дебри.

— Готов я — охотник возник незаметно, и Ратибор с неудовольствием попенял себе: расслабился, нюх потерял.

— Вот ещё что, Олекса Первеич. Двоих твоя кобыла выдержит, ежели посадим книжника к тебе?

Охотник засопел.

— Чего, сам не могет конём править?

— Да нету запасного коня у нас.

Олекса прищурился.

— И серебра боле нету?