Последний наказ

— Такие вести, матушка княгиня… Слышь, Ратибор Вышатич… Повернул назад Батыга-то, от Игнач-креста вспять подался… Живём! — и он счастливо рассмеялся, закинув голову — Эх, братцы!..

Княгиня Лада сидела, вытянувшись, как струна, и из-под закрытых век текли слёзы.

— Всё… Всё, Вышатич… Неужто всё?

Она вдруг разом обмякла, и витязь едва подхватил её, падающую с лавки. Ещё миг, и Лада уже рыдала на его груди, рыдала взахлёб, как обиженная девчонка. Слёзы лились потоками, и витязь будто чувствовал, как со слезами этими выходят из неё морозные ночи, проведённые в седле, обгорелые развалины, надетые на колья изгороди младенцы, скрюченные пальцы, тянущиеся из сугроба… Как выходит наружу накопившаяся смерть. Будет жить, теперь будет жить, думал Ратибор, а рука гладила и гладила её по голове.

— О-ой, Рати…и…борушка, не могу я-а-а!!!

— Ну всё, всё уже — витязь всё гладил и гладил её по голове — Всё уже, всё…

* * *

— Вот это грамота купчая на дом, другая такая у посадника. Послухи[8] Ждану известны, люди честные, всё сделано по закону — Ратибор рассмеялся хрипло — Поистине, кому война, а кому мать родна. Сроду бы не купить такой терем…

Молодая женщина смотрела на него огромными, сухими глазами, без улыбки, и Ратибор осёкся.

— Вот это — он протянул ей кошель, слегка подкинув на ладони — семьдесят гривен. Себе я малость оставил, не обессудь. В дороге мало ли… А служанку тебе Ждан найти обещался…

— Далёко собрался, Вышатич?

Витязь помолчал, взвешивая в пальцах стрелу с чёрным оперением. За эту стрелу он отдал три гривны, неслыханно… Зато собака, которую тот черномазый колдун-магометанин чуть уколол кончиком этой вот стрелы, издохла, не успев гавкнуть…

— Последний наказ князя моего исполнил я. Ты в целости, жива и здорова. Осталось исполнить ещё один, госпожа.

— Какой наказ?

Он осторожно надел на стрелу длинный и узкий чулок из тонкой провощённой кожи, убрал её в тул, застегнул. Умная, сама поймёт…

— Когда выходишь? — голос у княгини сел.

Ратибор помолчал.

— Сейчас, госпожа моя. Думал взять запасного коня, да не решился. Выдаст сдуру… А на одном Серке-то догнать не просто будет… Уйдут в степь, и всё тогда… Так что не обессудь, если что не так.

Она смотрела на него огромными сухими глазами.

— Но ты вернёшься? Ведь вернёшься, да?

Ну что ему стоит сейчас сказать: «Знамо, вернусь»…

— Вернись, Ратиборушка…

— Не надо, госпожа. Права ты, опять права. Кто-то ведь должен убить Бату-хана?

06.01.07 Челябинск