Последний наказ

Новая река, куда шире, и сплошь забита ледяным крошевом. Начался ледоход. Как переправляться через такую реку?

Реки сменяют друг друга, и каждая последующая шире предыдущей. Монгольские кони выносливы, как дикие звери, но всему есть предел. И вот уже раздутые трупы павших коней плывут по ледяной воде, устилают путь позади непобедимого монгольского воинства.

Монгольские воины смотрят угрюмо, злобно, и только нагайка может поднять их утром в поход. Да, редкий монгольский воин вышел в этот поход на одном коне, у большинства их было по два-три, а то и четыре, не говоря уже про ханов… Но сейчас всё больше безлошадных воинов понуро бредут по бескрайним болотам, проваливаясь в ледяную жижу. И вот уже не только конские трупы усеивают путь отступающей орды, но и павшие герои-багатуры. Да, бросить своего боевого товарища на съедение воронам — большое бесчестье для монгола, но что делать, если не только на погребальный костёр, но и на приготовление пищи порой не удаётся набрать сухих дров?

Добычу приходится бросить. Сперва вырезают пленников, всех, без разбора. Потом избавляются от разного барахла. Серебро и золото, разумеется, никто не бросает, и оно уходит под воду вместе с утонувшими на бесчисленных переправах и провалившихся в бездонные урусские болота…

Повелитель Вселенной мудр, и он знает — когда нельзя спасти всё, надо спасать самое ценное. И прежде всего, разумеется, себя самого. Забрав остатки ячменя и овса, а также всех уцелевших коней, личный тумен Бату-хана отрывается от безлошадных доходяг, не способных более передвигаться, и значит, не нужных. Большинство сносят грабёж терпеливо — в войске монголов железная дисциплина, и если Повелитель Вселенной велит отдать последнего коня или, к примеру, утопиться — приказ должен быть выполнен беспрекословно. Любой, не то что словом — взглядом выразивший сомнение будет убит ханскими нукерами на месте, как собака.

И вот, наконец-то, Повелитель Вселенной вырывается из страшных урусских лесов, с несколькими отборными тысячами и кое-какой, самой ценной добычей. Бату-хан даже привстал в стременах, жадно вдыхая напоённый весенними ароматами степной воздух. Ничего, начнём всё сначала… Наберём новые тумены бесстрашных и непобедимых, и вперёд, к новым победам…

Но что это? Бату-хан разом покрылся липким, холодным потом. В степи расползаются широкой лавой, окружая его, всадники. Их много, этих воинов, и Бату-хан понимает — это собрались наконец рати уцелевших урусских князей — Киевского, Черниговского, Новгород-Северского… Нет, их не так уж и много, этих урусов, но сейчас у Повелителя Вселенной только один тумен. Его личная охрана, всего несколько тысяч воинов… Ага, а вот и недобитые Бату-ханом половцы подоспели на подмогу к урусам!

Войска сшибаются в беспощадной сече, свистят стрелы, звенит сталь мечей. На прорыв! Нет, бесполезно…

Аркан захлёстывает горло Бату-хана, и Повелитель Вселенной, выбитый из седла, волочится по земле, как мешок. Воздуха! Воздуха…

Бату-хан проснулся разом, будто вынырнул из глубокого омута, судорожно, часто дыша. Сердце неистово колотилось, отдавая в левую руку тупой ноющей болью. Сон… Это просто сон… Надо же, какой сон…

* * *

Ратибор ещё раз провёл суконкой по лезвию меча и критически оглядел его на свету. Всё, пожалуй…

Снаряжение было разложено на столе, приготовленное к походу. Кое-что из одежды и обуви поистрепалось вообще-то, ну да ладно…

Княгиня с затаённой усмешкой наблюдала за ним.

— Готовишься, Вышатич?

— Готовлюсь — серьёзно кивнул Ратибор.

Усмешка исчезла из глаз молодой женщины.

— Во Плесков наладился?

Витязь помолчал. Взял тул, туго набитый стрелами, начал выкладывать их, тщательно осматривая каждую.

— Сегодня ещё можно уйти из Новгорода. Завтра — нет.

Княгиня Лада молчала. Смотрела на него огромными тёмными глазами и молчала.

— Можно, конечно, попробовать во Плесков податься, а далее в Полоцк, или в Ригу, к немцам. Можно ещё на север, к Ладоге… Сегодня выйти, так успеем…

Он замолк, вынул точильный камень и начал подтачивать наконечник стрелы. Той самой, затупившейся о храброго татарского начальника…

— Нет, Вышатич. Хватит, набегалась я. Здесь умру, ежели судьба. Всё-таки русская земля, не чужбина.

Витязь отложил стрелу. Поглядел в глаза княгини.

— Вот что. Я тут ночью думал, как мог… Права ты. Никому ещё выжить не удалось, и нам не удастся. Как велишь, так и будет, госпожа моя. На стены-то отпустишь меня?

Лада вдруг прижалась к нему, зарылась в плечо лицом. Ратибор погладил её по волосам.

— Повиниться перед тобой хочу, Вышатич.

— В чём же?

— Плохо подумала про тебя. Подумала, что храбрый ты только, ежели выхода нет, а так… Бабой прикрылся, бежишь от ворогов, в чужую землю убежать готов, только бы шкуру спасти…

Витязь помолчал.

— Так и опять права ты. Храбрый я, коли больше никак иначе нельзя. Вот, к примеру, татар со спины бить куда сподручней. А уж ежели не выходит со спины — тогда в лоб…

Она засмеялась, и спустя пару секунд витязь с изумлением обнаружил, что смеётся в ответ. Не разучился, надо же…