Последний натиск на восток. Ч. 2

— Больно же! — взвизгнула Мария. — Хм… хотя нет, в следующий раз можешь пошлепать, я не возражаю. Мой отец!

— Что твой отец? — Самослав оторвался от созерцания аппетитной попки. — Он-то тут при чем?

— Двое моих родственников — епископы, — пояснила Мария. — Отец тоже может им стать, если немножко заплатить кое-кому. А если выждать время, то можно стать и одним из одиннадцати митрополитов Галлии. А это, я тебе скажу, очень серьезная сила.

— Это все? — поинтересовался Самослав с самым серьезным видом, на который был только способен. — У тебя больше ничего не осталось?

— Мне нечего больше тебе предложить! — по щекам растерянной Марии покатились горошины слез.

Она, дитя своего времени, прекрасно понимала, что брак — это не любовь. Брак — это союз двух людей, идущих к общей цели. Брак — это объединение сил двух могущественных семей, которое должно сделать их еще более могущественными. Никто из сильных мира сего не возьмет за себя бесприданницу, без земель и влиятельной родни. Такое только короли франков делали, да и то не все. Им зачастую не позволяли брать знатных жен, чтобы не усиливать отдельные семьи. Вся остальная знать с умом подходила к выбору невест для своих детей, и там такая нелепость, как любовь, просто не встречалась. Для тех, кого любят, уготована роль конкубины, наложницы. Счастье великое для такой, если отец признает своих собственных детей. И Мария, приняв свое поражение, зарыдала в голос. Ее жизнь только что рухнула.

— Да, я беглянка! — горько плакала она. — Я вдова! У меня из своего только платья и золото, которое может отнять кто угодно! Я живу у тебя из милости! Если я не нужна тебе, то зачем ты меня дразнишь? Зачем даришь подарки? Зачем позволяешь надеяться? Отошли меня в Бургундию, и я уйду в монастырь! За что ты так со мной поступаешь? За что? Ведь я люблю тебя, бесчувственный ты чурбан!

— Почему ты не начала с этого? — Самослав прижал ее к себе. — Мария, ты выйдешь за меня замуж?

— Что ты сейчас сказал? — она неверяще посмотрела на него и хлюпнула распухшим носом. — Выйду! Обязательно выйду. А пока давай объявим о нашем свадебном договоре в церкви. И тогда я стану уважаемой матроной, а не твоей наложницей. Эта роль, конечно, очень приятна, но для того, кто был королевой, она довольно унизительна.

— Договор — это большая работа, — прищурился князь. — Видишь ли, в княжестве теперь есть закон о наследовании, и если ты родишь сына, то он никогда не станет князем.

— Ну и пусть, — подумала недолго Мария, слезы которой моментально высохли. — Но обещай, что он станет королем. Мне все равно где. И пусть это будет записано в нашем договоре. Ведь я ничем не хуже твоей первой жены. Мне рожать в начале осени, и я хочу быть уверена в своем будущем.

— Э-э-э…, - только и смог промычать князь.

— Почему ты так странно смотришь на меня, Само? — подняла брови Мария. — Мы же не выходим из спальни уже несколько месяцев. Наверное, ты забыл, что у меня уже есть ребенок? Тогда я тебя удивлю, мой милый, я не бесплодна.

Глава 30

Март 631 года. Кесария. Провинция Палестина Прима

Финикийское поселение, греческий полис при Селевкидах, эталонный римский город, построенный царем Иудеи Иродом Великим, все это была Кесария Палестинская. Несмотря на опустошительную войну, тут было вполне неплохо, да и отстраивать этот город стали в первую очередь. Столица провинции и резиденция проконсула, как-никак. Акведук, форумы, ипподром и амфитеатр, все это было здесь, в отличие от Иерусалима, хранившего древнюю чистоту нравов. Иудеев и самаритян в Кесарии жило немного, город был населен в основном сирийскими греками, людьми торговыми. Может быть, поэтому тут было мало убийств на почве религии, захлестнувших мутным потоком весь Восток. Император, который сначала простил иудеев, а потом передумал, открыл ящик Пандоры. Из него вырвалась сама Смерть, которая собирала обильную жатву в этой некогда процветающей земле. Христиане резали иудеев, а иудеи — христиан. И не было этому ни конца, ни края. Впрочем, убийств становилось все меньше, ведь даже от ненависти можно устать.

Первым пришел в себя морской порт, который снова стал принимать корабли, что повезли во все концы Средиземноморья прекрасное палестинское вино, главный продукт местного экспорта. Виноградники покрывали все холмы от Кесарии до Газы, а безжалостное солнце наполняло виноградную лозу жизненной силой, которую та отдавала крупной терпкой ягоде. Здешнее вино было густым и крепким, а пить его было положено, заедая свежими моллюсками. Впрочем, это правило было священным лишь для гурманов, постигших тайны тонких кушаний. Местные пили вино и так, разбавив пополам водой.