Последний незанятый мужчина

Джорджи просто не верилось, как эта шикарная, до неприличия красивая Джессика могла залезть под кровать и сидеть там. До этого случая сводные сестры сторонились друг друга. Все в Джессике и ее матери Джоанне было ей чуждо: их дорогая одежда, манера разговора, жесты, поведение. Для Джорджи было очевидно, что, когда отец преуспел в своем оптико-волоконном бизнесе, это так вскружило ему голову, что он решил бросить имевшуюся жену, найти шикарную даму из высшего класса, обзавестись приличным загородным домом и вообще стать этаким сквайром-нуворишем. Лично ей в этом участвовать не хотелось. Да, она приезжала на выходные, но держалась особняком. Точно так же она вела себя в Лондоне, после того как ее мать завела себе приятеля-пьяницу.

Ее родители не принадлежали к низшему сословию, они, если мерить по социальной шкале, находились где-то посередине, но они не отдали ее в частную школу, не покупали ей платья от известных модельеров. Джессика и ее мать взахлеб обсуждали такие темы, как удаление волос на ногах, покупка одежды и катание на лыжах. Все это, на взгляд тринадцатилетней Джорджи, были занятия далекие от жизни и абсолютно никчемные. Ну зачем платить кому-то за то, чтобы тебя ощипывали, как мокрую курицу, если есть бритва? Кому есть дело до того, чье имя значится на твоей кофте? Правда, покататься на лыжах она была бы не прочь, но мать Джессики никогда не приглашала ее с собой.

Они были одногодки, но у них с Джессикой Таннер не было ничего общего. До того случая на чердаке.

Родители скандалили. Скандал был жуткий. Дом сотрясался от воплей — они долетали до ее комнаты и затмевали весь белый свет. Хлопнула дверь, она выглянула в окно и увидела, как Джоанна срывается прочь на своем «мерседесе», а отец укатывает на своем.

«Вот козлы», — помнится, подумала она, спускаясь в гостиную, чтобы в тишине и покое посмотреть телевизор. Но там было сплошное занудство, и через полчаса она его выключила, с ногами забралась на пухлый диван и стала думать о своей тяжкой доле: ей почему-то стало очень грустно. Еще через полчаса это занятие ей наскучило, и она пошла искать Джессику. Маленькая недотрога небось красит губы или примеряет наряды, которых у нее полный гардероб, но это зрелище все равно куда приятнее, чем кривляние героев сериала.

Но Джессики не было в ее комнате. И, похоже, не было нигде. Впервые с тех пор, как ее стали привозить в этот дом на выходные, Джорджи всерьез задумалась о Джессике. Может быть, не такая уж райская у нее жизнь? Может быть, Джессике тоже обрыдло слушать весь этот крик? Может, у них есть что-нибудь общее? Верилось в это с трудом: Джессика есть Джессика. Небось прогуливается вокруг дома и боится, как бы не испачкать туфельки.

И все же, подумала Джорджи. Вряд ли Джессика пойдет на прогулку одна. Так где же она?

Если бы я хотела спрятаться, куда бы я побежала?

Я бы забралась на чердак.

Услышав из-под кровати тихое: «Я здесь!» — Джорджи поняла, что теперь все будет по-другому. Джессика Таннер нуждается в ее помощи и защите. Джессика Таннер ей друг. Джессика Таннер — ее сестра. Джессика — единственная настоящая семья, которая у нее осталась, и она будет о ней заботиться. Несмотря ни на что.

Так и вышло, подумала она, глядя на Джессику. Хотя порой она меня и раздражает. Она заботится только о своем общественном статусе, о своей внешности, о своих нарядах. А я забочусь о ней. Все эти годы я заботилась о ней. Протягивала ей руку помощи, когда бы она ни попросила. Я была ей хорошей сестрой, во всяком случае старалась. И вот она сидит на диване и плачет, и как ей помочь?

Сейчас без толку говорить: «Возьми себя в руки». Джорджи понимала, что это не подействует. Но, по счастью, она знала, что должно подействовать наверняка.

— Джесс, у нас в холодильнике — бутылка шампанского. Давай взболтаем и выпьем.

— Да? — Джессика улыбнулась.

— Ну да, на кухне. Хочешь?

— Разумеется.

Прием действовал безотказно. Джорджи пошла на кухню за шампанским, вспоминая, как испробовала его в первый раз. Должно быть, в первые дни их пребывания в интернате: у Джесс тогда глаза все время были на мокром месте. В какой-то момент Джорджи, наверно, сказала: «Давай найдем где-нибудь бутылку шампанского и опять потрясем, как тогда», — и Джесс засмеялась. Почему-то воспоминания о бутылках вспененного шампанского были очень дороги сердцу ее сводной сестры. Для Джорджи это была просто дурацкая шутка, но Джессика испытывала непритворную радость. Почему? Это оставалось для Джорджи загадкой.

В тот летний воскресный день они бесцельно слонялись по дому — это было последнее лето перед отправкой в интернат, и им нечем было заняться. Вечером ждали гостей — мать Джессики и отец Джорджи принялись спорить, кого рядом с кем посадить, и Джорджи потянула сестру за рукав.

— Давай устроим одну штуку, — сказала она. — Когда гости начнут съезжаться, потихоньку проберемся на кухню и потрясем шампанское.

— Зачем? — не поняла Джессика.

— Потому что тогда, если его откроешь, получится классный взрыв!

— Правда?