Последний незанятый мужчина

— Почему нарочно? — Морган поддел помидорчик и сказал, прожевывая: — Вы говорите, вам нравится эта книга. Значит, читая ее, вы смогли оценить по достоинству писательский талант и глубину авторской мысли.

— Да, мне нравится роман «Вуду-девы». Но это все же не «Война и мир»!

— Она не поняла, — сказал Морган Элайзе.

— Да, не поняла, — ответила Элайза.

— Она англичанка, — печально заметил Морган.

— Англичанка, — повторила за ним Элайза.

— Как и Шекспир, между прочим, — парировала Джорджи.

— Правда? — Морган вскинул голову. — Правда?

— Все. — Джорджи встала. Она дрожала от негодования. — Хватит, сыта по горло. Я хочу уехать.

— Да Манхэттена путь неблизкий, — улыбнувшись, предупредила Элайза.

— Все равно. Мне все равно.

— О, сядьте, пожалуйста, сядьте, — забеспокоился Морган. — Можем не говорить о великой литературе, раз это вас так возбуждает.

Джорджи села. Конечно, до шоссе и то сколько идти, а до города и вовсе неизвестно когда доберешься. В такой снегопад.

Некоторое время все молчали, потом Элайза воскликнула:

— Эй, а давайте кататься на санках!

— Отличная мысль, Элайза! На санках. Пошли. — Морган поднялся и радостно хлопнул в ладоши. — Санки у крыльца. Айда кататься, ребята! — И выбежал из кухни.

— Хотите покататься, Джорджина?

— Нет, спасибо, Элайза.

Буду сидеть здесь и думать о том, какие они оба сволочи, подумала она. И эта хохотушка, и ее братец, возомнивший себя гением.

— Послушайте, простите, что мы вас подразнили немного. Мы с Морганом привыкли подшучивать друг над другом. Это у нас с детства. Мы так к этому привыкли, что нам непонятно, как можно на это обижаться. Мы же не из вредности, правда.

Должно быть, хулиганы были первостатейные. Да и теперь не лучше — горбатого могила исправит, подумала Джорджи.

— Конечно. Понимаю. Но лучше я останусь здесь. Правда.

— Послушайте, Джорджина! — Элайза помолчала, потом тряхнула белокурыми прядками. — Нет, ничего. Все путем. В шкафу есть банка растворимого кофе, чайник на полке. Остальное знаете.

— Благодарю вас. — Со стороны ей показалось, что это говорит Джессика. Да, произношение, свойственное людям из высших слоев британского общества, наглядно показывает, какая огромная культурная пропасть отделяет ее от этих американских болванов. По опыту общения с Джессикой она знала, что чрезмерная вежливость лишь подчеркивает чувство глубокого презрения к объекту. — Как вы полагаете, когда прекратится снегопад?

— Вероятно, не раньше завтрашнего утра. Тогда и снегоуборочные машины выйдут. После этого можете смело вызывать такси.

— Хорошо. Благодарю вас.

Черт, сказала она про себя, глядя, как Элайза идет искать Моргана. Черт, черт, черт… Выходит, мне тут всю ночь торчать? С этими придурками. Всю жизнь мечтала. Поскорее бы уехать из этой страны. Расскажу Джессике, что за тип этот Морган — пусть радуется, что не видела величайшего придурка в мире, — и завтра же вечером летим домой. Надо бы позвонить Джессике, а то она страдает. Я попрошу прощения и скажу, что уже достаточно наказана за свою опрометчивость.

Вспомнив, что в гостиной на журнальном столике был телефон, Джессика пошла звонить.

— Эй! — Морган своей широкой грудью преградил ей путь. Они стояли на пороге кухни. — Не передумали? Не хотите с нами на санках? Мы можем дать вам подходящую одежду.

— Нет, не передумала. Вообще-то я хотела сделать один телефонный звонок, если вы не возражаете.

— Не возражаю. Если не в Японию — звоните, не жалко.

И пронзил ее взглядом — именно пронзил. Странно, непонятно, но у нее захватило дух.

— Мы вас подождем. Вам непременно нужно сесть на санки.

— Это еще почему?

— Потому что это поднимает настроение.

Он развернулся и вышел из кухни. Джорджи осела в кресле. Она не поняла, к чему был этот взгляд, но что-то вдруг случилось. Что-то такое, отчего стало немного боязно, но очень интересно.

* * *

Джессика несла какую-то чушь. Сэди, завернувшись в банное полотенце, сидела на краешке кровати и, превозмогая боль, пыталась уловить смысл того, что ей говорят. Быстрой скороговоркой, захлебываясь словами и жестикулируя, Джессика пыталась донести до собеседницы, что с ней произошло, но, к сожалению, не то что смысла — самих слов было почти не разобрать.

— И тогда эта врачиха подходит ко мне — отравительница — и хочет отправить в какую-то клинику — исследовать им надо — и смотрит на меня, как будто я сумасшедшая. Я чуть с ума не сошла с ними. — Джессика замолчала и посмотрела в потолок. — Да, я сказала, что мне надоела эта жизнь, но это было до падения и из этого не следует, что меня надо травить или отправлять на анализы. Многим не нравится их жизнь, тебе, например, может не понравиться, но я же не бегаю за тобой и не кормлю тебя валиумом…

— Джессика! — Сэди сжала виски ладонями. — Пожалуйста, не так быстро. Можно с самого начала? Когда я в последний раз тебя видела, вы с Морганом сидели за соседними столиками в кафе. Откуда взялись врачиха и валиум? Я честно не понимаю, о чем ты говоришь. Я не могу ничем помочь, пока не пойму, что происходит. Подожди немного, отдышись, а потом расскажешь все с самого начала.