Последний обряд

— Что за работа? — прерывает Михаил.

Я смотрю в глаза Люка на мгновение, прежде чем повернуться к Михаилу.

— Взаимодействие с Адом. Назначен самой Всевышней.

Брови Михаила взлетают вверх, и я не уверена, что это из-за работы Люка, или потому что я использовала «ее», упоминая Всевышнего. Но я никогда не смогу увидеть бога в какой-либо другом обличии.

— И как это будет работать? — Люк смотрит вниз на свою белую сущность. — Он… — его глаза устремляются ко мне, а затем он отводит взгляд, — или Она отправляет меня обратно в Ад?

Я улыбаюсь.

— Вообще-то, нет. По крайней мере, не так, как ты думаешь. — Я тянусь к его лицу и поднимаю подбородок, заставляя его смотреть на меня. — Но я хочу, чтобы ты вернулся в свое тело.

— Я не могу. Оно мне не нужно без тебя.

— Я хочу, чтобы ты жил, Люк.

Его лицо каменеет, и он, наконец, смотрит мне в глаза.

— Это мой выбор?

На этот раз я не могу смотреть ему в глаза.

— Да.

— Тогда выбор сделан. — Его лицо напряжено, но посмотрев мне в глаза, оно смягчается. Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. — Я обещал, что никогда не покину тебя, так что…

Михаил прочищает горло, но я не отрываю глаз от Люка.

— Это действительно то, чего ты хочешь?

Легкая улыбка изгибает его идеальные губы.

Я чувствую радость, впервые за долгое время. Я обращаюсь к Михаилу:

— До свидания, — говорю я ему, а затем целую Люка, закрываю глаза и сосредотачиваюсь.

— Ух ты, — слышу его голос, и хихикаю, но потом мне становится нехорошо.

И в следующее мгновение, я обвилась вокруг его тела на больничной койке. У него из горла все еще торчат трубки, но все аппараты отключены.

Доктор смотрит на часы на стене реанимации.

— Время смерти — 6:30, — говорит она, когда медсестра начинает натягивать простыню на лицо Люка.

Он громко вскрикивает; дыхание свистящее и рваное. Он резко втягивает воздух, его дыхание пока еще затруднено.

Медсестра вскрикивает и роняет простыню, когда доктор бросается в сторону кровати.

— Черт возьми!

Люк кашляет и начинает хвататься за трубку, торчащую изо рта. Доктор быстро срывает ленту с его лица и выдергивает трубку.

Он открывает глаза.

— Привет.

Слово дается тяжело, но достаточно громко, чтобы врач, который наклоняется над ним, проверяя его зрачки, услышал его.

— Черт возьми, — снова произносит она.

Глава 27 Последний обряд

Фрэнни

Я ни разу не была на кладбище. Я проезжала мимо него, но зайти не осмеливалась. После смерти Мэтта мне снились яркие сны о том, как он вылезает из могилы и кричит во всеуслышание, что это я виновата в его смерти. Мама знала, что я травмирована и не заставила меня идти, когда мы похоронили бабушку.

Но теперь я здесь.

Простой серый надгробный камень имеет эпитафию в изогнутых линиях:

Я ДУМАЮ О ТЕБЕ, КАК О НАБЛЮДАЮЩЕМ С НЕБЕС, СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ,

ИЗ МЕСТА, КУДА МЫ КОГДА-НИБУДЬ ПОПАДЕМ

Слева имя — Вивиан Элейн Шанахан и ее даты. На другой стороне камня — свежая надпись. Эдвин Шанахан. Под его именем дата его рождения, а затем дата, когда все изменилось навсегда.

Отец Махони говорит что-то о том, что дедушка был овцой в божьем стаде и ему уготована вечная жизнь на Небесах. Но я не слушаю его. Я пытаюсь вспомнить, что произошло. Все так туманно, приходит только в нечетких изображениях. Люцифер… ангелы.

Я тяжело дышу, когда отец Махони заканчивает свою речь. Мои родители и сестры кладут цветы в гроб дедушки. Я разворачиваюсь и иду в сторону небольшой группы деревьев возле дороги. Люк берет меня за руку и идет со мной в ногу.

Я прислоняюсь к дубу и Люк заключает меня в объятия. Он целует меня в лоб и это лучше любых слов. Единственное, что помогает мне пройти через это, это то, что я действительно верю, что дедушка на Небесах. И я также искренне верю, что он с бабушкой, которая одновременно и Бог и настоящая бабушка.

— Ты права.

Мое сердце подскакивает от звука голоса Гейба. Он выходит из-за дерева весь в белом, его платиновые волосы вьются вокруг его лица. У меня перехватывает дыхание.

— Он счастлив, Фрэнни.

Я обещала себе, что не буду плакать. Дедушка расстроился бы, увидев меня в таком состоянии. Но при виде Гейба и его слов подтверждения, что дедушка в порядке, слезы скользят по моим щекам.

Люк сжимает мою руку и опускает голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Я буду с твоей семьей. — Он выгибает брови, ожидая моего согласия.

Я киваю, и он отходит, на мгновение, удерживая мой взгляд, затем разворачивается и возвращается к моей семье на могилу дедушки.

Гейб поднимает руку и вытирает слезу прохладными пальцами.

— Тебя окружают хорошие и заботливые люди, — говорит он, наблюдая как Люк подходит к отцу и кладет руку ему на плечо.

— Гейб, мне так…

Он останавливает меня, приложив палец к моим губам, затем наклоняется вперед, окутывая меня ощущением чистого зимнего солнца.

— Все так, как должно быть, — говорит он, мне на ухо. — Я… — Я жду продолжения, борясь со слезами. — Я просто хотел попрощаться.

Мой голос хрипит от кома в горле.

— Я увижу тебя снова?