Последний очевидец

Еще через неделю, когда военный министр сопровождал Царя в его поездке на фронт, он записывает в Барановичах: «Прохладный, но хороший день… Государь в отличном настроении. Отдых для меня полный. Дела мало».

Запись 6 декабря 1914 года: «Инициатива в руках противника, а у нас начинаются жалобы: пополнения приходят медленно, недостаток снарядов, сапог и так далее. Явление обычное при неудачах».

В марте следующего года Сухомлинов заносит в свой дневник несколько записей по этому вопросу:

«Целый ряд негодяев, в том числе Поливанов, Гучков и К°, занимаются сплетнями, клеветой, интригами в самый разгар войны, когда нужна дружная работа русских людей… Не понимаю, что делает Ставка? Запрещено говорить о военных делах, чтобы не попадали к противнику такие сведения, которые могут быть ему полезны. И вдруг из штаба самого Верховного главнокомандующего широкою волною покатился слух, что у нас нет патронов, снарядов и ружей. Все об этом кричат, и масса телеграмм получена из разных мест… Если верно, что снарядов у нас мало, то надо обороняться, а не наступать… Ставка жалуется на недостаток снарядов, а сама предпринимает наступление, да еще через горы!!»

Даже из этих нескольких отрывков нетрудно понять, почему вопль о снарядах оставался гласом вопиющего в пустыне. Сухомлинов злорадствовал над своим врагом, попавшим в беду. Злорадствовал потому, что тот занял место, на которое он сам претендовал. Ведь, с его слов, оно было обещано ему самим Государем!

Когда 26 апреля 1915 года Верховный главнокомандующий Николай Николаевич обратился, в который уже раз, с личной телеграммой, требуя немедленной доставки снарядов, Сухомлинов написал по этому поводу: «Над этим делом поставлен генерал-инспектор артиллерии Великий князь Сергей Михайлович с особыми полномочиями. Моим вмешательством могу только теперь испортить».

Там безответственный министр спрятался за спину двух других безответственных, причем одному из них он тонко и жестоко мстил. Недаром сказал про него Морис Палеолог, что это человек, который будет мстить за себя.

* * *

В связи с катастрофой, в которую вовлек Сухомлинов армию, нелишне вспомнить о статье, инспирированной военным министром за четыре с половиной месяца до начала война. Она была озаглавлена: «Россия хочет мира, но готова к войне» и появилась 27 февраля 1914 года в «Биржевых ведомостях».

Это было хвастливое заявление, с гордостью объявлявшее, что «для России прошли времена угроз извне» и что «в будущих боях русской артиллерии никогда не придется жаловаться на недостаток снарядов. Артиллерия снабжена и большим комплектом, и обеспечена правильно организованным подвозом снарядов… Русская армия явится, если бы обстоятельства к тому привели, не только громадной, но и хорошо обученной, хорошо вооруженной, снабженной всем, что дала новая техника военного дела».

Своим содержанием и тоном статья эта произвела сенсацию, тем более что редакция газеты сообщала, что помещенные в ней сведения получены из «безупречного источника». Очень скоро всем стало известно, что «источник» этот сам министр. Однако впоследствии Сухомлинов отрицал свое авторство, сваливая вину на авантюриста, основателя клуба журналистов в Петрограде и сотрудника «Русского слова» Б. М. Ржевского. Последний явился к нему с поручением просить разрешения ответить на статьи в «Kolnische Zeitung», задевавшие русскую армию. Так возникла, по словам военного министра, эта злосчастная статья, которую германский посол в Петрограде граф Пурталес назвал «фанфаронадой».

Перед опубликованием ее представили на рассмотрение Царя, будто бы статью одобрившего. «По всей вероятности, — объясняет Сухомлинов, — под влиянием докладов министра иностранных дел Государь находил, что вовремя показанный кулак может предотвратить «драку».

Однако «Русское слово» отказалось напечатать статью даже в сокращенном виде. Тогда Ржевский передал ее в редакцию «Биржевых ведомостей», где она была принята соредактором этой газеты В. А. Бонди, который был знакомым военного министра.

* * *

Но почему же все-таки не было снарядов? Первоначальные сведения об этом я получил от Александра Ивановича Гучкова. Как я уже говорил, еще до войны он был председателем думской комиссии по государственной обороне. Так как военные расходы всегда должны были проходить через Государственную Думу как всякое ассигнование, то комиссией подробно осуждались вопросы самые существенные и иногда секретные. Когда возник вопрос, сколько изготовлять снарядов на одно полевое орудие, Военное министерство запросило пятьсот. Гучков этим крайне возмутился и сказал:

— В западных странах военные обыкновенно предъявляют чрезмерные требования в расчете на то, что парламент их обрежет. А вы? Чем объяснить такую вашу заниженную норму? Ведь вы же знаете, что мы урезывать ваши заявки не будем и дадим все, что вы потребуете от нас. Пятьсот! Ну, что такое пятьсот? Ну, хотя бы тысячу попросили.