Последний орк

— Я думаю, никакая боль на свете не может сравниться с тем страданием, что испытывают родители, которым пришлось похоронить собственного ребенка. Но я видел, что делают орки с моим народом, с моей семьей. Поэтому я прошу вас — позвольте мне говорить с вами, как с братом, — капитан прервался, набрал в грудь воздуха и продолжил: — Твоя боль — это моя боль, — сказал он мужчине. — Если бы я мог отдать свою жизнь за то, чтобы вернуть к жизни твоего ребенка, клянусь, я не медлил бы ни мгновения. Если бы в обмен на свою руку я мог бы утешить твою боль, клянусь, я отсек бы ее прямо здесь, на месте. Твой ребенок не один в царстве смерти: все наши предки встретили его там и утешили. И когда настанет наш черед перейти на ту сторону ветра, он встретит нас на безграничных лугах под бескрайним небом, там, где звезды сверкают, даже когда светит солнце. Я прикажу зажигать факелы каждый год в день его смерти и приносить цветы на то место, где оборвалась его жизнь, ибо забвение есть страшнейшее из всех бесчестий. Сейчас же я приказываю приготовить приличные могилы для мертвых орков и чистую воду в темницах для тех, кого мы захватим в плен.

— Мой господин, — произнес второй наместник, пожилой, немного сгорбленный человек с седой бородой, — но ведь это же орки.

— Зато мы не орки, — ответил ему Ранкстрайл.

Глава двадцать восьмая

Ранкстрайл присел на парапет бастиона. Вовсю цвел жасмин: аромат наполнял воздух, придавая ему горьковатую сладость последних летних ночей. Вдалеке, над Далигаром, собирались тяжелые тучи, и дождь вот-вот должен был прогнать засуху, но над Варилом небо по-прежнему было пустым и ясным.

Ранкстрайл собирался просто переждать эту ночь.

На рассвете он перейдет в решительное наступление и вновь отобьет равнину Варила у орков.

Он все равно не смог бы заснуть, поэтому даже не пытался.

Боль наместника и рассказ отца кружили в душе капитана, словно обезумевшие вороны.

Ранкстрайл знал, что его собираются избрать королем: приветственные возгласы всех, кого он встречал на своем пути, не оставляли никаких сомнений. Он подумал, что войдет в историю как Ранкстрайл Одинокий. Он даже не мог себе представить, что у него, с его-то кровью, когда-нибудь хватит мужества основать новую династию. Врата преисподней закрылись, и он не желал больше открывать их ни для кого. Он будет жить в одиночестве и в одиночестве умрет. Он исполнит свой долг до конца, чтобы никто никогда не стыдился его. У него не должно быть потомков. Он станет для своего города хорошим и справедливым королем-одиночкой. В этом и будет заключаться его честь.

Ранкстрайл подумал о свадебном платье, которое сшила себе его мать, чтобы так никогда и не надеть. Она оставила его своей дочери, и некоторые нити вышивки, скрепившие перед и спинку платья, свидетельствовали о том, что оно было взято в изгнание новым, ни разу не надетым, и новым было уложено в семейный сундук.

Он вспомнил, как на смертном одре мать призвала его к себе и сказала, что для нее было честью иметь такого сына, как он.

Ранкстрайл спросил себя тогда, почему она так сказала. Все, что он умел делать, — это существовать на свете, дышать, приглядывать за младшей сестрой, помогать в стирке или стирать самостоятельно, рубить дрова, носить воду, помогать отцу и охотиться на цапель, чтобы было что поесть.

Еще тогда, ребенком, он поклялся себе, что проживет свою жизнь так, чтобы оправдать надежды матери и стать кем-то, кем можно было бы гордиться. Это решение с каждым днем становилось все крепче и крепче. Его родители всегда могли бы им гордиться.

Освободив равнину, он восстановит сторожевые башни и сигнальные огни на границах, чтобы волки никогда больше не напали в ночи на дома и поселки и чтобы людям не пришлось больше делиться на мертвых и на тех, кто желал лишь собственной смерти. Никогда больше отцу не придется оплакивать своего ребенка, погибшего от рук орков. Он, Ранкстрайл, выполнит свою задачу, он установит на этой земле господство Мира Людей и потом спокойно умрет.

Он закрыл за собой врата преисподней и не собирался их больше никому открывать. Он будет жить в одиночестве и в одиночестве умрет.

Ранкстрайл увидел вдалеке довольно большой отряд воинов, направлявшийся с запада, и благословил королеву-ведьму за то, что она послала ему подкрепление. Это были его наемники, оставшиеся в Далигаре, а капитану как раз не хватало всадников для укрепления флангов своей армии. Теперь роль кавалерии в прямой атаке значительно возрастала.

Ранкстрайл не сразу понял, кто ими командует. Его сердце почти замерло от ужаса и тошнота подступила к горлу, когда он узнал во главе всадников Аврору.

С минуты на минуту ему доложат о ее прибытии.

На утро была назначена решающая схватка. Ему снова придется помнить о том, что Аврора, ее плоть и кровь, ее глаза, ее кожа и волосы находятся среди вооруженных до зубов орков.

Он недоумевал, как правительнице Далигара могло прийти в голову отправить хрупкую девушку прямо в сердце кровожадной битвы.