Последний паладин

«Да уж, к такому свету надо привыкать. Ладно, сейчас встану, разберусь», — он попытался встать, но у него ничего не получилось. Ноги проваливались в мягкое, нежное «Нечто», — «Похоже, встать не получится». Кирилл уже привык к свету и стал покорно ждать дальнейшего развития событий. И ДОЖДАЛСЯ

Вначале, он увидел точку, которая очень быстро приобрела очертания человека. Точнее — ребёнка. И этот ребёнок шел именно к Тяжину. Обычный мальчуган, в белоснежных шортиках и, такой же, белоснежной футболочке. Его босые ножки разгоняли, то нежное «нечто», на котором лежал Китяж, как мыльную пену. Пена хлопьями разлеталась в разные стороны и, тут же, снова превращалась в однородную, воздушную массу. На вид, малышу было года полтора, не больше и, до определенного момента, Китяж думал, что так оно и есть.

Пока малыш не стал увеличиваться у него на глазах. А когда он подошел к Кириллу и протянул ему свою пухленькую ручку, то он понял, что малыш ростом повыше него. Метра два ростом. Вы можете себе представить двухметрового младенца? Я — нет. А Тяжин, не просто представил. Он видел это. И протянул ему руку в ответ. И как по мановению, какой-то, волшебной палочки, Кирилл встал на твердую поверхность и смог, наконец, себя осмотреть. Обычный, серо-зеленый комок «березка». Целый и чистый. В смысле, без дыр и кровоподтеков. «Спина тоже целая. Иначе, она попросту, болела бы».

А гигантский мальчик посмотрел на него с такой добротой и нежностью, что Кириллу захотелось к нему прижаться, как будто, это был его сын. А малыш, словно почувствовал это, и сам обнял Китяжа, как-то, по отечески, погладив его своей детской, но огромной ладошкой, сначала по затылку, а потом по спине и сказал своим детским, но очень громким голосом:

— Я знаю тебя. Ты — Кирилл. Кирилл Тяжин, военная разведка.

— А Я тебя не знаю, — Китяж говорил с ним, как и надо разговаривать с маленьким, — Как тебя зовут и где твои родители? Где мама и папа?

— Глупенький, — мальчуган так громко и звонко залился детским смехом, что Тяжину, в какой-то момент, показалось, что все вокруг задрожало, — Я и есть. И мама и папа. И альфа, и омега. Давай-ка, не будем тратить время, Кирилл. Его у меня, попросту, нет, — малыш продолжал улыбаться, — Я провожу тебя туда, где тебя ждут. А перед тем как ты вернешься туда, — он показал пальчиком вниз, — я отвечу на все твои вопросы. Ну, или, почти на все.

Кирилл не понимал, что происходит. Но, почему-то верил каждому слову этого Огромного и, в тоже время, такого маленького человека… Или не совсем, человека… А, может быть и совсем, НЕ ЧЕЛОВЕКА…

Кто бы это ни был, сейчас он рулил ситуацией и Китяж пошел за своим поводырем…

* * *

— Ну, вот мы пришли, — сказал огромный мальчуган, когда перед ними появилась окутанная клубами пара, белая дверь, — тебе сюда. И помни, ты видишь только то, что хочешь видеть. Ничему не удивляйся и ничего не бойся, — он, легонько толкнул Китяжа в спину и от этого толчка по ней пробежал жар, — Заходи.

Кирилл зашел в довольно просторную комнату. Стен он не видел, но чувствовал, что пространство ограничено. В комнате, метрах в десяти от двери, стоял, почти невидимый, стеклянный, журнальный столик, на котором стояла, вполне видимая, литровая бутылка Кентуккийского виски «Джек Дэниелс». Рядом со столиком стояло воздушное кресло. Читатель, наверное уже привык, что я говорю так, как есть. Вот и сейчас, если я говорю воздушное, значит, так оно и есть. Создавалось впечатление, что сидящий в нем, сидит на облаке. Да, кстати о сидящем. В нем спал, явно уставший после тяжелого рейда СЕРЁГА. Стараясь не будить своего «второго номера», которого он не видел больше двенадцати лет, Китяж, почти на цыпочках подошел к столику и сев в такое же «облако», как у Серёги, начал его рассматривать. И понял, что Бузони ни чуть не изменился, а вот одет он был, чуть более, чем странно. И вроде ничего необычного. Так любимый Китяжем комок «Березка». Такой же, сейчас был на нем. ХА! Такой, да не такой! У Бузони была неописуемая раскраска двухцветного камуфляжа. Основной цвет был кроваво-красным, а «верхние» пятна — огненно-оранжевыми. На ногах у Серёги были очень тяжелые, огнеупорные ботинки, местами, чуть оплавленные и изрядно стоптанные. Рядом с большим облаком, на котором отдыхал «второй номер», в воздухе плавало маленькое, на котором лежал обыкновенный ВАЛ. И запах! От Бузони пахло серой.

Кирилл устроился в своем облаке по удобнее. И в этот момент, он мог поклясться, что никогда не сидел в чем то, более удобном.

— Наливай, а то уйду, — не открывая глаз, сказал Бузони улыбнувшись.

— Серёга, — Китяж не верил в то, что сейчас видит, — Это и правда — ТЫ?

— Нет, — ответил, не открывая глаз Бузони, — Это Девид Копперфильд вместе с братьями Сафроновыми.

— Но… Но этого не мо… Ты же… Погиб… Этого не может быть! Если только я… — и тут он все понял.

Серёга наконец открыл глаза:

— Что? Дошло, наконец? Да не сцы, Капустин! Пое… помучаем, отпустим, — он встал с облака-кресла и широко улыбаясь развел в стороны руки, — Ну, здравствуй, старлей!

* * *