Последний писк модницы

Фима огляделась по сторонам, изо всех сил стараясь не выдать тем самым охватившего ее волнения. Нельзя! Ни в коем случае нельзя, чтобы Филипп Петрович, или, как правильней его было бы называть, Стилист, понял бы, что она заподозрила неладное. Надо было изображать восторг и удивление, но ни в коем случае не следовало переборщить с этим. В том, что она нашла Стилиста, нечего было даже сомневаться. Однако еще нужно было выбраться из его логова.

– У вас тут такой порядок! Нигде ни пылинки. Вы сами поддерживаете чистоту?

– Приходят женщины из клининговой компании. Они и наводят порядок и тут, и во всем доме.

– Вы за ними следите?

– Нет, зачем?

– Вдруг украдут?

– Что украдут? – удивился Филипп Петрович. – Ткани?

– Да.

На лице мужчины появилась грустная улыбка.

– Зачем же их кому-то красть? Если кому-то надо, то я всегда могу подарить.

– Вы ими совсем не дорожите? Это же память о вашей любимой супруге.

– Стася была бы только рада, если бы ее ткани пригодились кому-нибудь другому. Ей-то они, увы, уже больше совсем не нужны. Так пусть порадуют тех, кто в них нуждается.

– И много вы уже раздали?

Филипп Петрович молчал, словно задумавшись над вопросом.

– Много, – признался он наконец. – Очень много.

– А кому же вы их отдали?

– Так… самым разным людям.

– Друзьям?

– И им тоже. А почему тебя это интересует? Тоже любишь шить?

– Обожаю!

– Тогда я сделаю тебе настоящий подарок!

– О! И что же это?

– Вот!

И Филипп Петрович указал рукой на швейную машинку.

– Бери ее! Забирай вместе с рабочим столиком!

Столик был прекрасен. Машинка тоже.

– Но я… Это же вашей жены! Я не могу!

– Можешь! Я просто не хотел выкидывать вещи Стаси на помойку или отдавать их неизвестно в чьи руки. А ты не чужая, ты внучка дорогого мне человека, я знаю тебя с младенчества. Буду просто счастлив, если машинка достанется тебе и принесет тебе удачу. Сошьешь себе на ней юбочку или… платьице.

– Платье!

Фима не удержалась и ахнула. Что он ей предлагает? Или на что намекает?

Она с опаской взглянула на Филиппа Петровича, ожидая увидеть на его лице злорадный оскал, но ничего такого там не наблюдалось. Филипп Петрович потирал руки и твердил, как он рад, что прекрасная вещь нашла свою хозяйку. Никакого смущения он не демонстрировал. И все же Фима не могла поверить, что он совсем не был замешан в истории со Стилистом.

Так Фима стала обладательницей швейной машинки, которая была ей совсем не нужна. Шить она почти не умела. Пределом ее способностей была хозяйственная сумка, которую они шили в школе на уроках труда. Да и она получилась такой неудобной и с такими длинными ручками, что почти волочилась по земле. А из самой сумки при этом все содержимое вываливалось при каждом неосторожном движении. В общем, за картошкой и то не сходишь, половину по дороге растеряешь.

И вот теперь одним махом Фима становилась обладательницей механизма, которому позавидовала бы и опытная швея.

Так, с машинкой, Фима на такси и вернулась домой. Она-то вернулась, а вот тетушка Римма осталась. И у Фимы было такое чувство, словно она оставляет любимую старушку в заложницах у опасного маньяка. По сути, так оно и было. Оставалось успокаивать себя мыслью о том, что если Стилист и покусился бы на жизнь тетушки Риммы, то сделал бы это много-много раньше, когда она еще была свеженьким румяным яблочком, а не нынешним сушеным виноградом.

Глава 6

Еще в дороге Фима сообщила Арсению о своих подозрениях насчет Филиппа Петровича.

Как она и ожидала, Арсений отнесся критически:

– Ну не знаю…

– Проверь его! Это не может быть простым совпадением. Если даже он не сам Стилист, то Стилист пасется где-то неподалеку. И время от времени наведывается в дом к Филиппу Петровичу и запускает руку в запасы его покойной супруги.

Поняв, что она не отвяжется, Арсений пообещал, что сделает все, что в его силах. Теперь Фима могла сосредоточиться на швейной машинке, которая попалась ей в руки. Откровенно говоря, подарок Филиппа Петровича поставил юную сыщицу в тупик.

– Если он и есть тот самый Стилист, то зачем избавился от швейной машинки? Фактически она является для него необходимой вещью, орудием его производства! Или встреча с тетушкой Риммой настолько перевернула его жизнь, что он готов отказаться от своей тайной маньяческой деятельности и полностью сосредоточиться на одних лишь флорариумах и суккулентах? Не заскучает? А когда заскучает, придет ко мне? Заберет машинку, а заодно настрочит мне на ней хорошенький плащик, в который и завернет мой остывший трупик. Он ведь уже намекал на что-то подобное. Платье, говорит, сшей себе. Ага! Сшей! Сама! Совсем обленился, старый пень! Раньше для других-то небось сам строчил.

Фима даже почувствовала некоторую досаду. В самом деле, обидно, когда тебя настолько ни во что не ставят, что даже погребальный саван предлагают сшить самой.

– Прояви, говорит, фантазию. Придумай фасон себе по вкусу. Вот гад! Совсем напрягаться не желает! Теперь ясно, чего он мне машинку всучил! Когда помру, придет и заберет назад. Скажет, на время давал. Или вообще ничего не скажет, просто так заберет, родителям не до того будет.