Последний писк модницы

– Как же ни при чем? – удивилась Фима. – Если это вы и организовали слежку за Григорием. Подключились к камере его ноутбука и сделали запись всего того, что происходило между физруком и библиотекаршей. Вот только зачем вы послали эту запись Григорию? Шантажировать его собирались?

– Вы ошибаетесь. Не было такого.

– Будет вам, Питон Владимирович. Вы же не ребенок. И меня к вам тоже не шутки шутить направили. Лично к вам у Следственного комитета никаких претензий нет. Ваш поступок даже благороден, он помог нам задержать опасного преступника. Не будем сейчас брать в рассмотрение морально-этический аспект такого поведения, это пусть останется на вашей совести, скажите главное: что вас заставило следить за Григорием?

– Я не могу этого сказать.

Питон Владимирович страдал, это было видно невооруженным взглядом, но Фима была с ним безжалостна:

– Тогда мы будем вынуждены считать вас сообщником преступника. Вы знали или, по крайней мере, догадывались о его преступной деятельности, поэтому и следили за ним, но при этом вы не уведомили о своих догадках полицию.

– Я ни в чем не виноват! Я понятия не имел, что там затевает Григорий. Мне такое и в голову не могло прийти. Убийца! Маньяк! Я думал, максимум непотребных девок к себе водит, вот мать и тревожится, чтобы они его не обворовали!

– Мать? – насторожилась Фима. – Хотите сказать, что следить за Григорием вам поручила завуч?

– Да, Анна Семеновна просила меня об этой услуге.

– И как она вам это объяснила?

– Ну как… Материнское сердце – вещун, чувствовала она, что с ее сыном что-то неладное творится. Откровенничать с ней он не пожелал, да и, положа руку на сердце, я его тут понимаю. Вот она и попросила, чтобы я помог ей. Ну, я и помог.

– И как это у вас получилось?

– Ну, я же очень хороший специалист. Это было не так уж и трудно.

И что же такой хороший специалист забыл в самой обычной школе?

Это был еще один вопрос, который почему-то взволновал Фиму. Но задавать его она не стала, почувствовала, что время для ответа на него еще не пришло.

– Значит, на слежку за Григорием вас заставила пойти Анна Семеновна?

– Да, она меня вынудила! Грозила, что расскажет всем…

И тут Питон Владимирович запнулся, словно побоялся, что ляпнет лишнее. Учитывая те факты, в которых он уже признался, тут крылось что-то очень серьезное, даже серьезней слежки за своим коллегой.

– Но вы же не единожды подключались к ноутбуку Григория?

Информатик нехотя, но все же кивнул.

Вид у него был при этом такой смущенный, что Фима догадалась:

– Тайная съемка велась постоянно?

Снова короткий кивок.

– И как долго это продолжалось?

– Почти два месяца.

Почти всю первую четверть!

– На педсовете по случаю начала учебного года я впервые увидел Григория. А уже второго сентября ко мне подошла Анна Семеновна и поделилась своей тревогой. Ей пришлось взять сына к себе на работу, но восторга по этому поводу она совсем не испытывала. И даже напротив, она была напряжена и постоянно твердила, что боится, как бы сынок чего-нибудь не натворил.

– И попросила вас следить за ним.

– Она была так настойчива, что я не мог ей отказать.

– Скажите, а за два месяца вашей слежки вам удалось накропать на Григория какой-нибудь компромат?

– Нет, ничего такого. Он вел себя вполне прилично.

– Ничего подозрительного?

– Насколько я могу судить, ничего.

– А эти записи сохранились? Могу я на них взглянуть?

Питон Владимирович заверил, что будет рад предоставить всю необходимую информацию следствию.

– Я могу рассчитывать, что мое сотрудничество будет оценено?

– В принципе, вы ничего плохого не сделали. Вы следили за сыном по просьбе его матери. Это внутрисемейные отношения, если они не имеют под собой корыстной или криминальной цели, то уголовный розыск не вправе ими заниматься.

– О! Вы сняли камень с моей души!

На этом они с информатиком и простились. Фима пообещала, что никаких санкций к нему со стороны следствия применено не будет. А Питон Владимирович пообещал, что будет держать язык за зубами и никому, включая Анну Семеновну, не проговорится о том, что записи он добровольно сдал следствию.

– У меня к вам будет просьба: если Анна Семеновна спросит, скажите, что записи я вам отдавать не хотел.

– Вам так важно сохранить ее хорошее расположение?

– Даже не представляете, насколько это для меня важно!

Выходя из школы, Фима на первом этаже столкнулась с тем самым седовласым худым и высоким преподавателем химии, которого она уже встречала во время своего предыдущего визита в эту школу. Фима его сразу узнала, и, как ей показалось, он тоже. Во всяком случае, он стрельнул в ее сторону быстрым цепким взглядом, но тут же переключился на свою спутницу. На этот раз с ним снова была молоденькая учительница. Но не та жертва тирании своих учеников, а другая, которая и выглядела, и держалась куда более уверенно.

Это была невысокая, склонная к полноте брюнетка, которая возмущенно говорила:

– Как хотите, а я поставлю вопрос о переводе Ковалева от нас в другое учебное заведение.

– И куда же вы надеетесь его пристроить? Если он не захочет уйти сам, то исключить его будет практически невозможно. Это закон.