Последний писк модницы

– В создавшейся ситуации укрывательство главной свидетельницы будет считаться созданием помехи следствию.

– Ах, да какая из Ольги свидетельница! Она обычная влюбленная дурочка. То за химиком гонялась, хвостиком за ним бегала, теперь на Григория переключилась. Нимфоманка и ничего больше!

– Тем не менее адрес вам ее известен.

– Она живет у своей тетки, – сдалась Анна Семеновна. – Как укрылась после побега у нее, так там и живет. Надеялась, что Григорий прибежит к ней прощения просить. А он и не помнит ничего!

– Так вы послали ему видеозапись его художеств, чтобы открыть ему глаза?

– Звонила мне Ольга, когда узнала, что ее уволили. Плакала. Ну а я что могу поделать? В школе нельзя вот так взять и уйти, никому не сказавши. Директор настояла на увольнении. Но мне это тоже не с руки: если Ольга обидится, то, чего доброго, станет направо и налево молоть языком о том, что собой Григорий представляет на самом деле. Вот я и понадеялась, что Ольга с ним поговорит, они разберутся и, возможно, придут к какому-то решению.

Похоже, Анна Семеновна была вовсе не такая уж плохая и черствая. И ей, как всякой матери, хотелось, чтобы ее сын нашел свое счастье.

Окончательно Фима убедилась в этом, когда завуч взглянула на нее и неожиданно робким голосом спросила:

– Теперь, когда я вам рассказала всю правду о нашей беде, вы верите, что мой сын вовсе не жестокий маньяк и не убийца, а просто снедаемый давним семейным пороком человек?

– Я-то верю. Но в деле главную роль играют не чувства того или иного следователя, а исключительно факты. С ними мы и будем работать. Возможно, благодаря этим записям удастся установить алиби вашего сына на те моменты, когда маньяк совершал очередное злодейство. И, таким образом, ваша слежка за собственным сыном будет для него благом.

И, обнадежив таким образом женщину, Фима отправилась к себе домой, чтобы там спокойно и без помех проверить все то, что удалось наснимать Питону Владимировичу.

Почта ее была переполнена. Видеозаписей с Григорием в главной роли оказалось не просто много, а очень много. Питон Владимирович не соврал: он вел слежку за Григорием все двадцать четыре часа в сутки. О причине подобного усердия можно было только догадываться. Но ясно, что информатик из кожи вон лез, стремясь угодить завучу. В принципе, нет ничего странного в том, что учитель стремится создать хорошие отношения с завучем своей школы, – это во многом облегчает ему жизнь, но все-таки сделанное Питоном Владимировичем было как-то уж слишком.

Усилием воли Фима приказала себе не думать о посторонних вещах и сосредоточиться исключительно на самих видео. Сначала она смотрела их безо всякого интереса и вроде как даже со смущением: получалось, что она подглядывала за очень личной жизнью двух молодых людей. И ноутбук далеко не всегда стоял на зарядке в прихожей, очень часто он оказывался в спальне, которая очень скоро стала общей спальней для пары со всеми вытекающими из этого последствиями.

Фима отводила глаза и поспешно перематывала вперед. Случались в жизни пары и другие острые моменты. Несколько раз Григорий являлся домой в состоянии, далеком от трезвости. И хотя вел он себя куда приличней того памятного последнего раза, когда терпение Ольги лопнуло, но все равно его поведение во хмелю было возмутительным и становилось темой для долгих и жарких дискуссий между ним и Ольгой все следующие дни. По мере того как шло время, ситуация в доме накалялась.

И, вспоминая былое, Фима пришла к выводу:

– Это еще хорошо, что в тот раз у Ольги хватило ума, чтобы спрятаться. А Григорий не стал высаживать дверь. Страшно даже представить, что могло случиться, если бы они сцепились друг с другом. Нет, что ни говори, если Григорий хочет создать семью, с алкоголем ему нужно завязывать окончательно.

Но до того драматического эпизода, судя по датам, оставалось еще несколько дней. А внимание Фимы привлекло к себе странное действие, которое стало регулярно повторяться по вечерам. Если до того Ольга не прикасалась к швейной машине и вообще не проявляла к ней интереса, то тут она вдруг резко передумала. И теперь каждый день, вернувшись с работы, усаживалась за нее и принималась трудолюбиво строчить.

– Это что же она такое шьет? – заинтересовалась Фима.

Ткань была взята очень красивая и сразу видно, что дорогая. Густой красный цвет переливался на сгибах, длинная юбка ложилась пышными красивыми складками. Потом появилось золотое кружево, которое добавило роскоши платью. Да, да, получалось именно платье. Старинное платье с высоким воротником, узорчатым лифом, рукавами-буфами и длинным шлейфом.

– Прямо царский наряд. Для кого она его шьет?

И тут Фиму словно ударило.

– Батюшки! Да это же она…

Договорить Фима не успела. Вскочила на ноги и опрометью метнулась к выходу. Позабыв про все правила и наказы, которые ей столько времени втолковывал Арсений, она полетела прямиком к нему. Потому что новости, которые имелись у Фимы, были столь сногсшибательны, что не поделиться ими с полицией она просто не имела морального права.