Последний подарок Потемкина

– Вы передергиваете, княгиня… Я этого не говорил. Просто эдикт отменил многие их еврейские средневековые пережитки. Кагальное самоуправление, например. Империя не потерпит более еврейские общины, существующие по принципу «государства в государстве». Закон един для всех ее субъектов. В дела же их синагогальные империя, кстати, не вмешивается вообще! Старосты общинные у них есть, вот пусть они этим и занимаются! Хочу лишь подчеркнуть, княгиня фрау Дашкова, что те же проблемы стоят и перед вашей империей, но мы, заметьте, первыми в Европе пытаемся сделать евреев полезными членами общества…

– А вы мнением самих-то евреев поинтересовались?

– Если евреи чем-то недовольны, никто их насильно не держит… Великая Австро-Венгерская империя прекрасно обойдется и без них… Могут убираться куда угодно! – желчно изрек граф Кобенцль.

– Это куда же, например? – не отставал де Линь, вошедший во вкус дискуссии.

– А это уже их дело… Хоть к себе в Палестину, или откуда они там пришли…

Потёмкин снова легонько подтолкнул Цейтлина локтем, мол, что я тебе говорил! И включился в разговор. Слишком уж был велик соблазн подразнить напыщенного австрияка.

– Но ведь Палестина под османами, граф, вряд ли турки будут в восторге от такой перспективы…

– Ну, не знаю! – в совершеннейшем уже раздражении вскричал Кобенцль, – в американские колонии пусть едут… там ведь нынче всякий сброд со всей Европы собирается…

– Это давно уже не колонии, а Соединенные Североамериканские Штаты, – огрызнулась Дашкова.

– Я испытываю глубочайшее уважение к вашим воззрениям, княгиня, но эти территории по-прежнему, по закону, остаются Британскими колониями!

– Для Австро-Венгерской империи или для вас лично, граф?

Кобенцль яростно стал сморкаться в кружевной платок, давая понять, что продолжать этот разговор он более не намерен…

– А что, неплохая мысль: взять, да и отправить всех европейских евреев в Америку! – расхохотался Светлейший от души, – вот вам наипростейшее решение еврейского вопроса… А ты что на этот счет думаешь, надворный советник? Как тебе Америка глядится в качестве постоянного места жительства?

Но Цейтлин, не расположенный шутить на столь болезненную для него тему, лишь молча пожал плечами…

– Боюсь, что если это предложение претворить в жизнь, то Европа довольно быстро и безнадежно отстанет от Америки, – внезапно промолвил обычно молчаливый младший Шарль де Линь. Все с удивлением посмотрели на него. И тут же разом заговорили:

– Вы это всерьез?

– Интереснейшая мысль!

– Абсурд…

– Это ещё почему?

– Технически или финансово?

– И технически, и финансово, – лаконично отвечал молодой полковник инженерных войск, – но особенно в области предпринимательства. Ведь европейцы вечно боятся конкуренции со стороны евреев, а Америка представляет беспрецедентный простор для предпринимательства. Для всех.

– Это отчего же?

– Уникальное сочетание необъятных территориальных просторов. И конституции. Там ведь у них декларируется некий совсем неудобопонятный для европейца принцип… Называется: «Pursuit of happiness»… Как же это будет по-русски, княгиня?

– Погоня за счастием? – предложила Дашкова, – да нет, не совсем… Не отражает сути… Чертов язык!

– Быть может: «Стремление к счастью»? – скромно предложил свою версию надворный советник.

– Да, пожалуй! Так вернее будет… Спасибо, Цейтлин.

– Это что, американцы в конституции своей прописали? – неприятно поразился Кобенцль.

В своей Декларации независимости, граф, – ответил Шарль, – «жизнь, свобода и стремление к счастью»… При всем моем уважении к попыткам империи, ваш Толеранцпатент – это всё-таки не конституция, согласитесь…

– Принц, да вы рассуждаете, как революционер! Как якобинец какой-нибудь из журнала «Общества друзей конституции».

– Отнюдь, – отвечал молодой Шарль, – грустно глядя своими прекрасными глазами на окружающих, – просто как инженер я верю в торжество рациональности. И она, увы, на стороне той, новой, заокеанской «терра инкогнита». Но принесет ли им это счастье, за которым они так стремятся, я не знаю…

– Но ведь счастье приходит не потому, что к нему стремятся, – чуть слышно обратилась непонятно к кому Мария, – оно просто приходит…

Сеньке стало ее жалко и ужасно захотелось погладить по тугому венку темных волос, причудливо уложенных вокруг головы. Рассказ принца его заинтриговал и взволновал. И воображение тут же нарисовало лихих американских ковбоев, несущихся по бескрайним прериям, размахивая своими лассо, в погоне за счастьем… Как у Майн Рида, которым он когда-то зачитывался до беспамятства.

– За счастием у них погоня! Ну-ну… И как, успешно? – насмешливо хмыкнул Державин, – получается ли у бунтовщиков мериканьских счастие догнать? Что-то уж больно смахивает на нашу сказку про то, как Иванушка-дурачок Жар-птицу ловил…