Последний подвиг капитана Рождественского

Дроны били умеючи — недаром их стайный распределенный интеллект был вершиной проекта Flying genious. Умные парни из Массачузетского технологического института — их набирали не из толстожопых реднеков, а из лучших выпускников бесчисленных как песок китайских и индийских университетов — поработали на славу. «Летучие интеллектуалы» лупили в развилки скайвеев, в трассы сабвеев, в подстанции электроснабжения и ЛЭПы, в студии медийщиков, в линии информационных бэкбонов; энтропийные бомбы застилали серебристым аэрозролем атмосферу, глуша беспроводную связь, покрывали графитовой блокировкой проводную связь, а вместе с тем тухли «как-бы-мозги» I-Mind, диффузно имплантированные в центральную нервную систему «истинных ингерманландцев». Заодно угасал рынок вместе с философией брюха, с культом невидимой руки и нравственностью гельминтов.

Паники было столько, сколько предусматривалось авторами проекта — единственно, что город оказался не тот, который планировали ребята из МТИ. Уже через двадцать минут после первых ударов, нанесенных распределенным умом стаи, весь транспорт носился как очумелый, круша друг другу борта. Через чип-контроллеры в бортовые компьютеры автомобилей вместо инструкций входили вирусы со спамом под ручку — прямо из дикого киберэфира. От самобитья погибло многократно больше транспортных средств, чем от воздушных ударов — большинство магистралей было перекрыто грудами ломанного дымящегося металла.

В наступившем бедламе розовые чоповцы, пытающиеся пробить заторы своими бронемашинами, просто затерялись. Да и дроны не забывали дроны про чоповские хаммеры. А для вертолетов голубой и розовой полиции дроны быстро создали бесполетную зону.

Наконец встало всё, что требовало электричества, от поездов до компьютеров.

С отключением систем безопасности началось мародерство в супермаркетах, куроченье квартир и вынос всего, что ценнее десяти центов, со складов. Скромные гастарбайтеры, спасенные в Ландскроне от ужасов голода и войны, мгновенно самоорганизовались в орды, бесплатно сметающие любой товар на своем пути. Не отставали от них молодые профессионалы, маркетологи, рекламщики, дизайнеры, маклеры и прочие «креативники», получившие сертификаты полноценных Граждан Европейского Сообщества. После того, как потух I-Mind у них в мозжечке, осталось только желание урвать побольше.

Такси не доехало до моего дома, поскольку его подмял под себя какой-то взбесившийся бульдозер.

Посочувствовав стенающему таксисту, я отправился к родному огоньку через торговый центр.

Если точнее, бывший торговый центр — все эти «Маркс-энд-Спенсер» и «Си-энд-Эй» обратились в хлам. Земля была застелена многосантиметровым ковром из осколков разноцветного стекла, обрывков серебристого и золотистого металлопластика. Из хлама кое-где выглядывали говорящие головы манекенов: «Покупай или проиграешь». Модные шмотки, гаджеты, печенушки, колбаски, ради которых истощали поля, леса, недра, воды, скоротечно обратились в мусор — гниют углеводы, пахнет канцерогенной химией. Перекрытия не уцелели, полопались все стены. Кое-где еще высились колонны, по которым раньше взлетали прозрачные лифты. Теперь они упирались в никуда, да и гнилью покрылись — похоже, расползаются, начиная с верхушек.

Наноплант (TM) — материал чудесный, высокоприбыльный, обладает собственным метаболизмом, сам себя строит согласно вложенной программе и радует глаз создателей «молодой демократии». Однако есть минус — разлагается и умирает при отключении питания, а перед смертью набрасывается на все другие материалы, пытаясь их расщепить.

Чудом устояла лишь многоярусная спиралевидная эстакада, которая недавно возносила в потребительский «парадиз» движущуюся дорожку с вожделеющими потребителями. Но нынче вместо «парадиза» имелась одна пустота.

А еще в одном месте, над грудой рухляди, по-прежнему возвышался «шедевр». Абстрактными пенис-вагинальными произведениями искусства бургомистр Д. М. Бессен обязал оснастить все присутственные места города. Вот и это была авангардная статуя, изображающая существо с совмещенным ртом-задницей, глазищами-тарелками и обоеполыми гениталиям. То ли вполне видимая «жопа рынка», то символ идеального потребителя.

Добравшись до дома, я первым делом высадил в коридоре задраенные окна, которые дышать не дают — но поздно, теперь с улицы приносило только гарь и аромат наноплантовых катаболитов, очень напоминающий по палитре запах говна. Номер квартиры был указан на ключе, но я забыл даже в какую сторону поворачивать. Как внутрь зашел, батюшки, меня поразило, что я ее вижу словно впервые. Квартиру свою собственную. То есть, конечно, я ее помнил, но в общих чертах, без подробностей, словно она не моя. Я обосновал опупение отстутствием света и затмением в голове — меня ведь столько раз шибануло по мозгам во время полетов на джипе и роторнике.