Последний поход

В стороне были сложены ящики с оружием, припасами, какой-то техникой, и укрытые перетянутым веревками брезентом цинки с разнокалиберными патронами. А ведь подготовились, черти. Ммать!

— Три дюжины, как и обещали, — вставил за-за его спины Яков.

— Такие все разные.

— Какие есть.

— Откуда набирали?

— Кто из первоначальной команды. Кого по всему свету. Долго перечислять.

— Русские есть?

— Скорее — русскоязычные. Немного.

— Посмотрим, — заложив руки за спину, ответил Тарас, проходя мимо шеренг и всматриваясь в каменные застывшие лица. — Вольно!

Яков перевел.

— Кто-нибудь до этого ходил на подлодках или подобных судах? Если да, шаг вперед!

Линь Им отдал пару коротких команд. Шеренги разбились, когда некоторые из солдат вышли из строя — негусто, но сойдет, заключил быстро подсчитавший Тарас.

— Вы наверняка уже введены в курс дела, поэтому буду немногословен. Нам предстоит автономка в непредсказуемых условиях зараженного мира. Одному Господу Богу известно, что нас ждет впереди! Атомный крейсер класса «Борей» — это не ваш плавучий рай. Да, он меньше. Но маневреннее и быстрее. Здесь все будет по-другому. Нас ждет долгий путь, и каким он станет, никто не знает. Скажу только, что, добираясь сюда, мы успели многое повидать и перенести. Вас отрядили ко мне на борт. Я не знаю ваших присяг и кодексов, но на флоте и перед морем едины все. В любые времена, в любых условиях, какими бы тяжелыми они ни были. Приказом вашего начальства вы поступаете под мое командование. Меня зовут Тарас Лапшов, я — капитан «Ивана Грозного». Теперь мы — одна команда! И только от нас зависит, выживем мы или нет!

Вернувшись в начало шеренг и щелкнув каблуками, он повернулся лицом к застывшим морякам.

— Что ж. Добро пожаловать на борт!

Выступившие вперед солдаты вернулись в строй, и все как один отдали честь. Козырнув в ответ, Тарас посмотрел на Якова.

— Проследите, чтобы всех разместили.

— Будет сделано, — кивнул переводчик.

Линь Им опять что-то произнес скороговоркой по-корейски. Дан-скала явно не отличался многословием.

— Как только лодку починят, нам нужно будет немедленно отправиться к Фарерам, — дослушав его, сказал Яков.

— Овечьи острова? — удивился старпом, оглядывая цепи, которыми «Грозный» был пришвартован к танкеру. Каждая из них терялась в полукруглой бойнице высокого борта, не давая возможности рассмотреть внутреннюю систему крепления. Плохо. — А какого лешего мы там забыли?

— Специальная миссия, от самого Императора. О ней немного позже.

— Дело ваше. Но учтите, без моего ведома этот кит никуда не поплывет. Сначала — что да для чего, а потом уже распоряжения отдавать. Я остатками команды рисковать не намерен. И так нахлебались по самые уши.

Сняв бронированную перчатку, Линь Им произнес несколько торжественных слов и протянул Тарасу руку.

— Что он сказал? — отвечая на рукопожатие, спросил Тарас.

— Пусть нас поддержит Удача.

— Скорее уж Господь или Никола Чудотворный, — глядя в полные решимости раскосые глаза, устало вздохнул старпом.

— А еще он говорит, что готов отправиться с вами на край света. Благо всего человечества!

— Да мы и так уже на краю, братуха. Дальше некуда.

Собирался Мигель недолго. Пока Лера по его просьбе тушила свечи, попутно осматривая иконы, переходя от одной стены к другой и стараясь запечатлеть в памяти лики святых, священник упаковал свои немудреные пожитки в кожаную дорожную суму, все эти годы пылившуюся в одном из ящиков, и, прибавив к ней самодельный деревянный посох, надел скуфью[32]. Они вышли в морозный вечер, и священник запер церковь.

Спустившись по скрипучей лесенке, Мигель обернулся и, сотворив короткую молитву, совершил поясной поклон, перекрестив покидаемую обитель. Принятое решение далось ему нелегко. Оставить все, сорваться. Что же станет со всем этим в его отсутствие?

— Что-то не так? — осторожно спросила Лера, видя, что Мигель не торопится идти дальше.

— Я прожил в этой церкви двадцать лет и теперь покидаю ее навсегда, — вздохнул священник, посмотрел на ключи в своей ладони и сжал ее в кулак.

— Все будет хорошо, вот увидишь. Я бы все равно не оставила тебя здесь.

— А как же Батон?

— Его никто не спрашивает, — ответила Лера, накидывая на шапку капюшон. — Идем.

Но перед тем как спуститься к пирсу, они по просьбе девушки зашли на кладбище. Пройдя мимо свежих насыпей, Лера и Мигель остановились у двух уже порядком обветшавших.

— Прощайте, — спустив на шею прикрывавший половину лица мамин платок, сказал Лера, смотря на могилы родителей. — Знаю, что больше никогда не вернусь сюда. Но мы всегда будем вместе. Обещаю.

Приблизившись, она бережно поправила покосившуюся перекладину на кресте отца.

— Я люблю вас. И никогда не забуду.

Мигель с короткой молитвой перекрестился; последний раз обернувшись, Лера натянула на нос платок и, сопровождаемая священником, стала спускаться к пирсу, где дожидались громадины кораблей.