Последний поход

Светкин ухажер молча и неприязненно отвернулся. Виктор пожал плечами, склоняясь к белой пластиковой поверхности, старательно оттирая влажной тряпкой высохшие красные пятна пролитого вина.

На следующий день официантка виновато сказала:

- Не обижайся на него.

- На кого? - не понял Егоров.

- На моего ... ну ... парня, - запинаясь, уточнила Светка.

Виктор рассмеялся и покачал головой.

- В этой жизни, - твердо сказал он, - если и есть обида, то исключительно на себя.

- Правда, не сердишься? - не поверила Светка.

- Абсолютно.

- Странный ты, - заметила официантка, искоса поглядывая на него, - я за тобой давно смотрю. Не такой, как все.

- Ну-у-у, - смешался Виктор, - сколько тебе лет, малая?

- Девятнадцать, - нехотя ответила Светка и добавила с вызовом, вскидывая голову: - Я совсем не малая! Скоро двадцать исполнится!

"А мне скоро двадцать четыре, - подумал Егоров, - но чувство такое, что жизнь свою я выбрал уже сполна".

- На вид не больше шестнадцати, - засомневался он.

- Двадцать, двадцать, - черные бровки упрямо двинулись к переносице, и не подумай, с парнем, которого ты видел, я только потому хожу, чтобы другие не приставали.

- А он не пристает?

- Нет, он тихий. Мы с ним даже не целовались ни разу, - сказала Светка и покраснела.

Виктор скептически хмыкнул и пожал плечами:

- Очень даже зря. Странно, если кто-то нравится, то обязательно следует целоваться.

- А кто тебе сказал, что нравится? - возмутилась Светка и... убежала.

"Совсем ребенок", - подумал тогда Егоров, глядя, как Маленькая Мэрилин нарочито обходит его стороной и подчеркнуто не замечает.

Вскоре они помирились, хотя, в принципе, и не ссорились.

Вернувшись, Егоров нашел на столике все заказанное. Он быстро хватанул водки прямо из горлышка и окинул взглядом кафе. Дурашливая мошкара носилась возле разноцветных лампочек, крестом нависающих над площадкой. Юноши все откровеннее выказывали отношение к спутницам, вплотную придвинув к их стульям свои и кладя руки на плечи девушкам.

Из больших черных колонок плыла мягкая, нежная музыка, под которую так хотелось любить и быть любимым. Столики постепенно освобождались. Молодежь, да и не только она, парочками, взявшись за руки или обняв друг друга, уходила то ли к морю, то ли туда, где так призывно звенели цикады.

Наступало время исключительно для двоих, когда им не нужен никто, кроме друг друга. Лишь Виктору некуда было торопиться.

Светка вновь подошла, неся на тарелочке пирожное.

- Это лишнее, но приятно. Спасибо за заботу.

Девичьи щеки облил румянец.

- Я сейчас, - сказала официантка и исчезла.

На этот раз ее не было долго. Зато потом у Виктора выкатились глаза, а присутствующие мужики, все до единого, повернули головы.

Светка сняла передничек и еще туже затянула поясок на легком платьице. Она резче оттенила глаза и подкрасила губы более темной помадой, вероятнее всего, чужой. Волосы взбила и расчесала так, что свет причудливо ломался в них, и от этого они казались пышными и воздушными.

В руке девушки был бокал с красным вином.

- Забастовка?

- Нет, просто девочки сказали, чтобы отдыхала. Они у нас такие хорошие. Прямо вытолкали меня. Давай, Витя, за столик свободный перейдем?

- Твой друг не закатит скандал?

- Он уже давно не друг, - радостно сообщила Светка.

- Не выдержал испытания временем? Нагулялись по улицам?

- Да! - засмеялась официантка.

Девушка сноровисто убрала стол, протерла его чистой влажной тряпкой и напоследок принесла маленькую тарелочку под пепельницу.

- Жаль. Хороший был парень, - сказал Виктор, устраиваясь поудобнее.

- Есть и получше, - засмущалась Светка, отводя глаза.

- Конечно, - согласился Егоров, поднимая стакан. - За что пить будем? Если не ошибаюсь, это у нас первая совместная пьянка.

- Да. Так за что?

Виктор пожал плечами.

- Пусть каждый выпьет за что-то свое, - сказал он после некоторого раздумья, вспоминая Ирину.

Лицо его при этом скривилось, потому что представил Егоров сейчас ее вновь в чужих объятиях.

Светка погрустнела, сморщила носик, но все-таки сделала маленький глоточек.

Виктор молча барабанил пальцами по столу. Официантка разглядывала бокал так, словно видела его впервые.

- О чем думаешь? - не выдержав затянувшейся паузы, спросила она.

- Так, о разном, - нехотя ответил Виктор.

- А ты убивал? - внезапно прошептала Светка, подаваясь вперед.

- Что-о-о?! - опешил Егоров, который именно на войне заметил странную особенность: чем дольше и напряженнее думаешь о чем-то, тем быстрее отголоски твоих мыслей передаются окружающим, причем не только подчиненным солдатам, но даже врагу. Поэтому, находясь в тех местах, где душары могли оказаться рядом: на прочесывании кишлаков или же когда подразделение "садилось на тропу", лейтенант, подробно пройдя все этапы операции на базе, приказывал бойцам как можно сильнее расслабляться и не гнать страхом ожидания "волну о себе", напрягаясь лишь в минуты непосредственного боевого столкновения.

Сейчас Виктор смотрел на собеседницу совершенно ошалелыми глазами: ему все это время казалось, что он прекрасно скрывает свои чувства от окружающих.