Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939

В нижнем помещении башни сидели наводчики, производившие наводку орудий в вертикальном и горизонтальном направлении. Горизонтальный наводчик вел огонь. Рядом с ними располагались два оператора, которые манипулировали рычагами и осуществляли корректировку расстояния, углов возвышения и поперечных уровней всех орудий. Их звали Шоу и Роджерс. Оба были новозеландцами. Также выходцами с далеких островов были Ширли, юнга Дорсет и наводчик старшина Стейси. Офицер-артиллерист, конечно, мог напрямую связаться с мостиком посредством переговорной трубы.

Немедленно по прибытии на боевой пост Уошбурн приказал закрыть все двери и люки, что заняло несколько минут. Далее последовал приказ всем башням зарядить орудия бронебойными снарядами.

Этот приказ, давший понять всем расчетам, что тревога вовсе не учебная, прозвучал в башнях и стал причиной обмена понимающими взглядами. После этого на «Аяксе» открыли огонь. Капитан Парри на мостике бросил взгляд на индикатор расстояний, на котором значилось 24 300 ярдов, и заметил:

– Максимальное расстояние.

– Ну, это не надолго, сэр, – ответил Кобурн.

И словно в доказательство над головой моряков засвистели одиннадцатидюймовые снаряды. Они огромными невидимыми птицами пролетели высоко в воздухе и с грохотом рухнули в воду, взметнув в небо мощные водяные колонны. Это был первый залп «Графа Шпее». Снаряды упали справа по курсу «Ахиллеса», и Парри отрывисто приказал:

– Право руля, штурман.

Удивленно взглянув на капитана, Кобурн подтвердил:

– Есть, сэр. Право двадцать.

Парри склонился к переговорной трубе:

– Артиллерия!

В ответ раздался голос Уошбурна. Парри медленно и отчетливо проговорил:

– Я всегда буду рулить в сторону последнего падения снаряда. Будьте готовы к соответствующей корректировке.

Уошбурн, сидя в башне, скорчил недовольную гримасу, которой никто не видел, и послушно ответил:

– Есть, сэр.

Парри медленно прошествовал в среднюю часть мостика и неожиданно обернулся к Кобурну, который все еще глядел на капитана разинув рот.

– Вы поняли?

Кобурн собрался с мыслями и ответил:

– Так точно, сэр. Надеюсь, противник не понял.

Парри сухо улыбнулся. Это правда, что подобный маневр всегда несколько рискован. В то же время поворот в сторону противника, если его огонь ведется с недолетом, и от него в случае перелета – это хитрость, имеющая глубокий смысл. Конечно, если такая тактика будет замечена противником, ему останется только оставить несколько залпов нескорректированными, и вы попадете прямо под огонь. При обсуждении сражения Парри всегда приписывал неуязвимость «Ахиллеса» мастерству Кобурна в выполнении этого плана.

В башне управления Уошбурн отдал команду:

– Бортовой залп!

Приказ прозвучал во всех башнях как сигнал привести заряженные орудия в полную боевую готовность. На панели рядом с Уошбурном замигали лампочки индикатора готовности орудий.

Из переговорной трубы донесся голос Парри:

– Артиллерия, открывайте огонь, как только будете готовы.

Пять лампочек уже загорелось, поэтому, не сводя глаз с индикатора, Уошбурн склонился к переговорной трубе и проговорил:

– Мы готовы открыть огонь, сэр.

– Действуйте!

Теперь горели уже все восемь лампочек, и Уошбурн сказал в микрофон:

– Огонь!

В это же мгновение звякнул огневой колокольчик, и секундой позже корабль вздрогнул от мощного удара – был произведен полный бортовой залп. И сразу все лампочки погасли. Артиллеристы перезарядили орудия, и лампочки вспыхнули снова. Меньше чем через двадцать секунд был сделан второй залп, потом третий…

В начале операции время полета снарядов составляло около пятидесяти секунд. В военно-морской артиллерии протяженность времени полета довольно трудно оценить. Уошбурн взглянул на часы. Ожидание, пока его «кирпичи» находятся в полете к цели, причем в воздухе находились одновременно снаряды трех бортовых залпов, было непосильным испытанием для его терпения.

Одним из устройств, расположенных в башне, было приспособление, издававшее серию вульгарных звуков в конце времени полета каждого залпа. Вот и теперь оно несколько раз коротко хрюкнуло. Это означало, что снаряды первого залпа уже на подлете к цели. Уошбурн и Тримбл приникли к биноклям. Единичный звук «отрыжки» проинформировал о моменте взрыва. В срочном порядке была произведена корректировка, и огонь продолжился. Уошбурн имел все основания быть собой довольным. Так продолжалось до тех пор, пока телеграфист, располагавшийся за его правым плечом, не проговорил ему прямо в ухо:

– Вызывает «Аякс». Подключаемся.

Потом он написал на листе бумаги, лежавшем под правой рукой Уошбурна, так что он мог легко все прочитать, расстояние и угол горизонтальной наводки, переданные флагманским кораблем. Так продолжалось следующие пятнадцать минут. «Аякс» и «Ахиллес» концентрировали свой огонь. Мы знаем, что Уошбурн думал по поводу того, что у него отбирали управление собственными орудиями, поэтому его мысли вряд ли стоит приводить в печати, и они ни в коей мере не умаляли профессиональных достоинств Десмонда Дрейера, артиллериста с «Аякса».