Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939

– Да, – констатировал Лангсдорф, не сводя глаз с британского капитана.

Дав продолжил:

– Меня послали к вам, неофициально конечно, потому что в Монтевидео появились слухи, что вы погибли вместе с кораблем.

Лангсдорф, наконец, отвел взгляд, отвернулся и отошел к поручням.

– Безопасность команды – самое главное для меня.

Но Дав не закончил мысль. Он сделал шаг к немецкому капитану и снова заговорил, тихо и проникновенно:

– Я хочу, чтобы вы знали, капитан, что все, кто когда-нибудь с вами встречались, вас очень уважают, даже, это я вам говорю как частное лицо, ваши враги.

Лангсдорф медленно кивнул. А Дав продолжил свой монолог:

– Мне очень жаль видеть вас в таком положении… и в одиночестве.

Лангсдорф снова взглянул на свой горящий корабль.

– Любой командир одинок, капитан, – ответил он. Неожиданно он схватил руку капитана Дава и крепко ее пожал. – Прощайте, капитан, – тихо сказал он, – на этот раз уж точно навсегда. И… спасибо вам.

Потом он отвернулся, сунул в рот сигару – свою вечную сигару – и поднес к глазам бинокль. Он стоял на мостике неподвижно, словно изваяние, и не сводил глаз с пылающего линкора. Таким он и остался в памяти капитана Дава.

Около полуночи три британских крейсера подошли к горящим обломкам вражеского корабля и описали вокруг него круг. Теперь уже никто бурно не радовался. Люди молча смотрели на полыхающий корпус линкора. Несмотря на поздний час, вокруг суетилось много маленьких суденышек, и Харвуд приказал эскадре уходить и вернуться к патрулированию, пока не поступит новый приказ. Один враг был уничтожен, но оставалось еще много других, готовых к сражениям. У британских моряков было достаточно работы.

Глава 14 ЛЮДИ И КОРАБЛИ

Рано утром 20 декабря капитан Лангсдорф, находясь в своей комнате в Военно-морском арсенале, набросил себе на плечи флаг имперского военно-морского флота и застрелился. Он убедился, что его люди благополучно прибыли в столицу Аргентины, где их приняли со всеми почестями, которых достойны храбро сражавшиеся солдаты, волею судьбы ставшие беженцами и ищущие убежище. Первые несколько дней они жили в военно-морских казармах. Позднее их перевели в лагерь для интернированных, но это было необременительное и весьма почетное интернирование. После войны многие члены команды остались в Аргентине. Офицеры, помещенные под слабый надзор в течение следующих восемнадцати месяцев, по большей части сумели тем или иным способом вернуться в Германию.

Но их капитан, с которым они прошли через триумф и трагедию, остался лежать в чужой земле, а корабль, который он уничтожил собственными руками, все глубже погружался в илистое дно реки Ла-Плата. Ни у кого не хватило ума или воображения похоронить его, истинного моряка, в море, опустить его тело в речной поток рядом с обломками корабля. Уверен, он бы хотел лежать рядом со своим детищем.

Приняв решение искать убежище на реке Ла-Плата, капитан Лангсдорф совершил ошибку. А уж когда он отошел от традиций военно-морского флота и позволил политикам с грязными руками решать судьбу корабля, когда он позволил подвергнуть сомнению непреложную истину «Иди и сражайся, победи или проиграй», когда он подчинился постыдному приказу Гитлера затопить корабль и интернировать команду, оказалось, что его карьера закончена и ему незачем больше жить. Лангсдорф превыше всего ставил свой долг, поэтому он первым делом позаботился о безопасности своей команды. Другой человек, руководимый такими же принципами и традициями и принявший такое же решение, но больше думающий о себе, чем о других, предпочел бы уйти на дно вместе со своим кораблем. Тогда ему не пришлось бы смотреть в глаза своим людям, выносить навязчивые расспросы репортеров, бесконечные объяснения с послами и консулами, терпеть презрение врагов и, что стократ хуже, жалость друзей. Но не таков был Лангсдорф. Он сказал Даву, что командир всегда одинок, но ни один человек еще не был более одинок, чем этот немецкий капитан в свои последние часы. В сражении и во время последующего преследования он совершил ряд ошибок, но это были человеческие ошибки, причиной которых стал недостаток боевого опыта и отсутствие на флоте его страны вековых морских традиций. Никто не умаляет заслуг Харвуда Вудхауса, Парри и Белла, утверждая, что, когда они в бою принимали решения, им помогали и подсказывали Нельсон, Энсон и Фрэнсис Дрейк. Наступательному духу нельзя научить. Его можно только впитать с материнским молоком. Королевский военно-морской флот, благодаря политикам, пережил немало взлетов и падений, но его капитаны имеют за спиной 350-летний опыт морских походов и сражений.