Последний поклон президента (СИ)

- Ну, нет никакого противостояния! Нет и быть не может! Есть некоторые рабочие моменты, в которых возникают трудности, но это всего лишь решаемые рабочие моменты! И больше ничего! Ну и, в конце концов, сейчас не то время, чтобы давать такие комментарии - траур у нас все-таки! Люди погибли!

Ева внимательно посмотрела на Попова и кивнула головой:

- Хорошо, господин Попов, но вот вся изюминка моего интервью как раз и заключалась в этих двух вопросах. Я думаю, что вы зря отказываетесь от них. Во-первых, это рейтинг вашему имиджу. Во-вторых, у нас в Германии есть интерес к вашей территории. К области. Но вкладывать деньги без реального владения информацией бизнесмены вряд ли станут!

- Нет, простите, фрау Штольц, если не ошибаюсь?

- Фройлен Штольц, - поправила его Ева.

- Фройлен, мне имидж сейчас ни к чему! И я не уполномочен рассуждать об этом, - Попов виновато улыбнулся.

- А тогда зачем вы вообще согласились на интервью? - удивилась Ева.

- Ну, отказать такой солидной телекомпании было бы невежливо. У нас все-таки информационный доступ есть, и мы замыкаться ни перед кем не будем! - Попов говорил это, как будто читал инструкцию, написанную для него несколько минут назад.

Смирнов это прекрасно понял, но понимала ли это Ева? И тут его словно кто толкнул внутри. Он включил камеру и начал снимать без команды. Причем, Ева даже не успела приколоть микрофон в петличку пиджака Попова. Она лишь приготовилась это сделать, но вопрос, заданный Андреем, перечеркнул все.

Смирнов выпрямился и, глядя прямо в глаза Анатолия Ивановича, неожиданно спросил:

- Извините, господин Попов, а знали ли вы о тех списках, которые были у Гусева в момент катастрофы?

Попов изменился в лице. Он вскочил, как будто с раскаленной сковородки, и, покраснев, заревел, словно раненный бизон:

- Что?! Какие списки? Я ничего не знаю! Не буду я вам ничего говорить! Я предупреждал, что ни на какие вопросы, тем более провокационные, отвечать не буду! Хватит!

Ева от неожиданности отпрянула назад в кресле. Помощник, низенький мужичок в черном костюме, кинулся к Андрею, пытаясь повернуть камеру в сторону. Но Смирнов не давал ему это сделать. Попов в это время, махнув рукой, резко развернулся и побежал по паркету кабинета в дальний угол, где находился запасной выход.

- Немедленно прекратите съемку! Немедленно, - визжал помощник.

- Пошел ты! - рычал на него Андрей.

- Андрей, что ты делаешь? - вторила мужичку Ева.

- Пусть ответит! Пусть ответит на вопрос! - крикнул в отчаянье Андрей.

Но было уже поздно. В кабинет заскочили два охранника и схватили Андрея за руки. Помощник спокойно повернул камеру и, нажав на кнопку, достал из нее кассету. Тяжело дыша, он посмотрел на Еву и взволновано сказал:

- Извините, фрау Штольц! Но это кассета не покинет здания администрации, пока не будут стерты эти кадры!

Ева обреченно молчала и с ужасом смотрела на происходящее....

....Через полчаса они с опущенными головами вышли из здания администрации. Андрей, как военнопленный, плелся позади со штативом на плече. Ева шла медленно, хотя у нее внутри все кипело. Девушка понимала, что если сейчас посмотрит на Смирнова, то сорвется, а это недопустимо. Еще перед поездкой в Сибирь шеф предупреждал ее, что будут чрезвычайные ситуации, которые будут отнимать много нервов. Но выходить из них надо с честью, потому как она - представитель их телекомпании. Ей непозволительно опускаться до грубостей и хамства. Поэтому Ева шла, опустив голову, и не хотела смотреть на Андрея, понимая, что может не выдержать и отбросить фирменные стандарты.

Подойдя к высокому гранитному бордюру у лестницы, девушка остановилась и, достав из кармана сигареты, закурила. Глубокая затяжка немного успокоила.

- Ева, извини, но я должен был это спросить. Я завтра не буду с тобой работать, я больше не могу, - грустно сказал ей Андрей.

Ева не отреагировала на его слова. Она молча курила, разглядывая голубые ели за бордюром. Странно! Как все тут странно! Ели - как у Кремля, стандартные деревья русской власти, торжественные и печальные.

- Я должен сейчас уехать, вернее, уйти, мне надо срочно уйти! Ева, ты меня слышишь? - с тревогой в голосе спросил Андрей.

Ева медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. Грусть и тревога. Лицо напряжено. Красивый русский мужчина. Такой далекий. Ева выбросила сигарету в сугроб и поймала себя на мысли, что поступила, как русская: такого она бы в Германии не сделала, обязательно бы нашла урну.

- Что за списки?

- Списки? Какие списки? - не понял ее вопроса Андрей.

- Ну, ты спросил про списки, он нервничал, этот Попов, после этого все началось.

- А, списки, ну, это ... совершенно другое дело, это сложно! Не надо тебе этого знать. Это совсем не то... - Андрей потупил в глаза землю.

- Ева, мне надо идти! Вернее, ехать! Поехали, я поставлю камеру, вернее, сдам и мне надо идти!

- Нет, я хочу знать!! Скажи мне, что это за списки? - настаивала Ева, с нажимом выговаривая каждое слово.

Смирнов переминался с ноги на ногу. Он осторожно посмотрел на Еву и, медленно поставив штатив на землю, тихо ответил: