Последний полет «Жар-птицы»

Мария Руденко привычным движением перекинула свое тело через бортик кабины и опустилась в кресло пилота. Она чувствовала себя весьма неуверенно в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

И все происходящее с ней казалось какой-то фантасмагорией.

Подумать только, еще полчаса назад она сидела дома перед телевизором, на диване, укрывшись теплым пледом, и предавалась меланхолии вместе с просмотром какого-то глупого ток-шоу.

Потом раздался звонок в дверь. Она открыла ее. На пороге стоял Ринат. Он схватил ее за руку и, прикрыв ладонью рот, прошипел:

– Ни звука. Иди за мной.

И она пошла. Вышла из подъезда на улицу, спустилась вместе с ним в подвал. Прошла по длинным гулким коридорам, перелезла через какой-то пролом в стене. Осталась одна в этом кошмарном колодце, потом самостоятельно вылезла из него, выслушала невнятный монолог Рината и сама же залезла в кабину «Жар-птицы». Все это время ей казалось, что кто-то нашептывает ей в ухо: «Все хорошо. Все правильно. Не волнуйся! Иди за ним. Ничего не бойся».

И она все это делала и, действительно, ей не было страшно.

Вот только сейчас… Ей стало как-то неуютно. Но ненадолго.

Слева от нее появилась голова Рината. Он подал ей шлем.

– Подключайся и взлетай. В воздухе войдешь в контакт с Антоновым. Он проведет тебя по воздушному коридору и даст тебе точные координаты приземления.

Мария надела свой шлем и подсоединила его к бортовой системе самолета. Включила тумблер зажигания. Машина тихонько заурчала. И Марии снова стало комфортно, как в утробе матери. Она снова стала частью железной птицы. А птица стала частью ее.

– Все хорошо. Все нормально, – приказала она себе.

– Взлетаю.

Мария проверила пространство вокруг себя на предмет потенциальных опасностей. Умная машина выдала ей целый список возможных напастей, и самым первым в этом списке стоял грузовик «УАЗ», несущийся по взлетно-посадочной полосе.

Он мог случайно протаранить самолет. Мария включила невидимый камуфляж и турбину первого уровня. Ей надо было выехать на полосу и взлететь. Она просчитала отрыв от земли в метре от грузовика и пролет над ним, но она не могла просчитать поведения людей, сидящих внутри него.

Это мог бы сделать Антонов, который в это время ждал ее выхода на связь, но Мария решила, что выйдет с ним на связь, как и приказал Ринат, в воздухе. Она была уверена, что справится с ситуацией сама, и поплатилась за это.

Прямо под ней раздался грохот, и Мария вдруг почувствовала острую жгучую боль. Как будто её в бедро укусила оса. Свинцовая пуля, выпущенная из автомата лейтенанта Рассеки, пробила обшивку самолета, прошла сквозь провода системы управления и уже на излете воткнулась в ногу летчицы…

Глава 5

Петляковский музей истории авиации. 19–30. Директор музея Игорь Николаевич Печников

Петляковский музей истории авиации был создан более тридцати лет назад. По разнарядке. На волне всеобщей любви к малой родине.

В горкоме долго думали, как поступить с приказом из ЦК. Ведь в их молодом городе просто не было истории. Она еще только-только начиналась. Большинство улиц города вообще были только на картах строителей, а то, чем занимались на предприятиях города, было глубоко засекречено, и даже фотографии изделий не могли стать экспонатами музея.

И в итоге решили подойти к делу формально. Выделили под музей три комнаты старого «сталинского» дома и развесили на стенах комнаты фотографии передовиков производства, в другой на полках расставили многочисленные спортивные кубки и подарки городу от городов-побратимов. В третьей комнате поставили старенький телевизор, допотопный видеомагнитофон и несколько рядов неудобных кресел.

Здесь детским экскурсионным группам, которые приходили сюда 1 сентября, и редким гостям стали показывали старые хроники летных испытаний и крутить фильм, снятый к первому юбилею города.

Допуск в музей во всех случаях осуществлялся исключительно по распоряжению первого «секретного» отдела.

После этого экспозиция музея поменялась только один раз. На заре перестройки.

Вместо передовиков в первой комнате на стены повесили набор пожелтевших фотографий с видами окрестных сел и деревень. Вдоль стен расставили предметы быта из числа тех, что имелись во всех краеведческих музеях от Москвы до самых до окраин. Самовары, прялки, скалки, битые горшки, патефоны и старые телевизоры «КВН».

Во второй комнате вместо кубков и почетных грамот разместили небольшие детали самолетов, приборы, кресла и личные вещи летчиков-испытателей. В общем, все то, что можно было утащить с аэродромной свалки на руках, что не имело реальной ценности – нельзя было продать, но жалко было выбросить.

Вход в музей стал свободным. Поскольку коллекция музея не имела никакой системы, (все вещи были свалены в кучу), то редкие посетители этого собрания старых вещей неизменно оставляли в книге отзывов лишь жалостливые записи.

Почти тридцать лет музей влачил жалкое существование, и его не закрывали только по той причине, что в городе музей должен быть, что называется, «в принципе».