Последний полицейский

– Доброе утро, мэм, – обращаюсь я к старой великанше, открывшей на стук. – Я – детектив Генри Пэлас…

Ошибка – уже не детектив…

– Извините, я – Генри Пэлас. Это институт «Новые горизонты»?

Старуха молча разворачивается и уходит в дом. Я прохожу за ней, объясняю, что мне нужно, и она наконец открывает рот.

– Он был чудаком, верно? – говорит она о Питере Зелле. Голос у нее на удивление сильный и чистый.

– Я с ним не был знаком.

– Так вот, он был чудак.

– Ясно.

Я просто решил, что не повредит узнать еще кое-что о том деле. О последней претензии, которую расследовал мой страховщик перед смертью. «Импалу» пришлось вернуть в служебный гараж, поэтому я приехал на велосипеде, раскопал старый «Швинн» матери. Поездка заняла чуть больше пяти часов, с остановкой на обед в запустелой пышечной на площадке отдыха.

– Чудак. Не надо ему было сюда приезжать.

– Почему?

– Потому. – Она кивает на принесенные мной документы. Бумаги лежат на кофейном столике между нами, три листа в папке из тонкого картона: претензия, полис и список дополнительных документов. – Все, что нужно, мог бы узнать по телефону.

Ее зовут Виктория Тэлли. На бумагах подписи ее и ее мужа, покойного Бернарда. У миссис Тэлли маленькие черные бусинки глаз, как у куклы. В тесной гостиной чисто, на стенах морские ракушки и изящные натюрморты с водорослями. Я так и не увидел никаких признаков расположившегося здесь института.

– Мэм, как я понял, ваш муж покончил с собой?

– Да, повесился. В ванной. На такой штуке… – Она раздраженно морщится. – Как это называется – откуда вода льется?

– Головка душа, мэм?

– Верно. Вы меня извините, старая я.

– Сочувствую вашей потере.

– Не стоит. Он мне сказал, что собирается сделать. Послал меня погулять по берегу, поговорить с раками-отшельниками. Сказал, когда я вернусь, он уже будет мертвый в ванной. Так и вышло.

Она всхлипывает, оглядывая меня жесткими крошечными глазками. Из лежащих на столе бумаг мне известно, что смерть Бернарда Тэлли принесла миллион долларов ей лично и еще три миллиона институту, если такой существует. Зелл подтвердил претензию, одобрил выплату, после того как три недели назад побывал здесь. Хотя дела не закрыл, как будто собирался еще к нему вернуться.

– Вы на него малость похожи, верно?

– Простите?

– Похожи на своего дружка, который сюда приезжал. И сидел на том же месте, где вы сидите.

– Я же сказал, мэм, что не был знаком с Питером Зеллом.

– А все равно вы похожи.

За окном кухни подвешены колокольчики, я несколько секунд прислушиваюсь к их хрустальному перезвону на ветру.

– Мэм, вы не расскажете мне об институте? Хотелось бы знать, на что пойдут все эти деньги.

– Вот и ваш друг хотел знать.

– О…

– Все законно. Мы зарегистрированы как некоммерческая организация. 501 (с) 3, не знаю уж, что это значит.

– Не сомневаюсь.

Она больше ничего не добавляет. Снова звенят колокольчики, от бельведера доносится праздничная музыка. Трубачи проверяют инструменты.

– Миссис Тэлли, я мог бы найти и другие способы, но будет проще, если вы сами мне расскажете.

Она вздыхает, встает и шаркает за дверь, а я иду следом, в надежде, что она что-то мне покажет. Потому что я блефовал – нет у меня способов что-нибудь узнать. Я больше ничего не могу.

* * *

Деньги, как выясняется, большей частью ушли на титан.

– Я не инженер, – говорит миссис Тэлли. – Инженером был Бернард. Это его конструкция. Но содержимое мы выбирали вместе и вместе запрашивали материалы. Начали в мае, как только стало ясно, что худшее вполне возможно.

На верстаке у стены гаража простая металлическая сфера диаметром несколько футов. Наружный слой, по словам миссис Тэлли, титановый, но только наружный, под ним несколько слоев алюминия и термоизоляция, разработанная мистером Тэлли. Он много лет работал с аэрокосмическими конструкциями и не сомневался, что его сфера выдержит космическое излучение и столкновения с космическим мусором, что она удержится на орбите.

– Сколько времени?

Она впервые улыбается мне.

– Пока человечество не оправится настолько, что сумеет ее достать.

Внутри тщательно упакованные диски DVD, рисунки, скатанные в трубку газеты в стеклянной оболочке, образцы материалов.

– Соленая вода, кусок глины, человеческая кровь, – объясняет миссис Тэлли. – Мой муж был умен, очень умен.

Несколько минут я изучаю содержимое крошечного спутника, перебираю странный набор предметов, беру каждый в руки и одобрительно киваю. Человеческий род и его история в ореховой скорлупке. Собирая эту коллекцию, они одновременно заключили контракт с частной компанией, способной произвести запуск. Назначили его на июнь, и на этом деньги у них кончились. Для того и сделали страховку, отсюда и самоубийство. Теперь, говорит миссис Тэлли, запуск снова вставлен в график.

– Ну как? – спрашивает она. – Что бы вы хотели добавить в капсулу от себя?

– Ничего, – отвечаю я. – Почему вы спросили?

– Тот хотел.

– Мистер Зелл? Он хотел сюда что-то вложить?

– И вложил.

Она перебирает собранные материалы и вытаскивает тонкий, сложенный вдвое конверт из оберточной бумаги. Я его не заметил.