Последний порог

Вонзив указательные пальцы в головы наемников — вернее, в то, что от них осталось — Римо ощутил, как фаланги пальцев входят в мозг, в котором до этой секунды еще теплилась жизнь, после чего трупы, перелетев через зал, приземлились рядом с лужей блевотины на полу холодильника.

Римо взглянул наверх. Чиун, стоя на галерее, с интересом взирал на Чарли, которого била мелкая дрожь. Глаза Римо встретились со взглядом старого корейца, и что-то такое увидели они друг у друга в глазах… то было уважение сына к мудрому отцу, и гордость отца за взрослого сына.

Этого момента и ждал Чарли K°. Мгновенно выпрямившись, он с силой направил острие смертоносного ногтя в то самое место, где под подбородком Чиуна виднелась светлая полоска незащищенной плоти. Адреналин словно взорвался в мышцах Чарли K° — от сознания того, что через секунду голова старика навеки отделится от его тела.

Если бы только не эта секунда… Именно ее хватило фигуре в желтом кимоно, чтобы словно растаять в воздухе — ноготь Чарли поразил пустоту. Затем что-то с силой дернуло его за запястье, и он с трудом удержался на ногах, едва не свалившись через перила.

Кисть его правой руки, однако, продолжала движение. Все еще сжатая в кулак, с поднятым указательным пальцем она перелетела через балкон, подпрыгнула на краю металлического настила и упала на пол разделочного цеха.

Из обрубка правой руки Чарли хлынула кровь; вспрыгнув на балкон, Римо обхватил одной рукой шею Чарли K°, другой сжал предплечье — кровь прекратила течь, но сам Чарли ничего не чувствовал из-за невыносимой, ослепляющей боли.

— Ну, приятель, — произнес Римо. — Поговорим сейчас — или предпочитаешь подождать до обеда?

Чарли судорожно выдохнул, понимая, что это конец — но вместе с тем почему-то чувствуя, что, если он заговорит, адская боль пройдет быстрее.

— Нас нанял тот старик… чтобы убить в стране всех, кто ест мясо.

— Каким образом?

— Яд… особый, из двух компонентов… он нам сам его дал. Одна часть должна была идти в мясо, а другая — в специальный газ…

— Для чего?

— Если бы любой из компонентов оказался ядовитым, власти обнаружили бы его и придумали бы противоядие. Яд в мясе сам по себе не представляет ничего — а газ активизирует его, делает смертельным.

— А как вы умудрились отравить мясо?

— Эдди… тот, который был на лестнице… он работал правительственным инспектором на этом заводе. И добавлял яд в чернила, которыми на тушах ставили клеймо… Министерства сельского хозяйства…

Значит, Смит был прав. Римо снова перенес внимание на стонавшего Чарли.

— Где Мэри?

— Отправилась с докладом к главному.

Чиун взглянул на Римо.

— А главный где?

— Отель “Шератон”, номер 1824.

— Надо же… Ничего не забыл?

— Нет, еще… Мэри потом поедет в аэропорт, чтобы с самолета распылять газ над городом…

Римо с отвращением убрал руки. Боль в теле Чарли стихала, но из обрубка правой вновь хлынула кровь.

— Идем, папочка, нам пора, — сказал Римо.

— Нет, сын мой, ты сам должен убить его.

Римо нетерпеливо обернулся к нему.

— Это почему же?

— Так сказано — ты нанесешь удар, который снимет с моего отца бремя позора.

— Ну скажи на милость, где это сказано?

— Ты делай, что тебе говорят, — досадливо покривился Чиун. — Отчего ты всегда, всегда со мной споришь?

Римо подошел к бьющемуся в судорогах телу Чарли.

— И долго еще это будет продолжаться? — устало спросил он. — Каждый раз, как мы получаем новое задание, выясняется, что здесь написано то, там написано это — а делать все должен я один. Нельзя нам просто уйти отсюда?

— Так сказано, — упорствовал Чиун. — Нанести удар должен сын сына опозоренного.

— Никогда ничего такого не читал, — заявил Римо. — Или это опять было написано мелким шрифтом, а, папочка?

— П… пожаЁ — захрипел на полу Чарли K°.

— Ну, раз так… — пожал плечами Римо. — Ладно.

Шагнув к Чарли, он одним ударом навеки прекратил его страдания.

Чиун низко поклонился.

— Я горжусь тобою, сын мой.

— Мной? — поразился Римо. — Гордишься мной? Мной, потомком белых людей, бледным огрызком поросячьего уха?

— Ну, горжусь — это, пожалуй, преувеличение, — закивал Чиун. — Терплю до сих пор — так, пожалуй, будет вернее. К тому же прошло уже много дней — а моя рукопись еще не появилась на телевидении. О самой важной из своих обязанностей ты забыл — как всегда.

Римо вздохнул.

— И кроме того… когда ты наносил удар, я видел — ты опять согнул локоть правой руки.

— О Боже, снова-здорово, — поморщился Римо. — Он ведь все-таки мертв, не правда ли, папочка?

— Смерть есть смерть, а ошибка — ошибкой, — сварливо возразил Чиун. — Почему, хотел бы я знать, ты снова согнул локоть?

— Объясню по дороге в аэропорт, — с этими словами Римо направился к выходу.

Глава тринадцатая

Погода в этот день была самая что ни на есть летная. Чистое небо, видимость — миль пятьдесят; на западе медленно остывало раскалившееся за день солнце.

Золотые лучи заката еще лишь тронули горизонт, когда мисс Мэри Брофман запросила по радио разрешение на взлет у диспетчерской службы аэропорта.