Последний пожар

– Простите меня. Аня, прости за всё. Петя, прости. Не знаю, что нашло. – стучал лбом Фомкин в выскобленные половицы и плакал. Заплакали и женщины. Испуганно тараща глазёнки, начала всхлипывать девочка. Нина взяла её на руки.

– Уходи, – сказала хозяйка тихо. Фомкин встал с колен и медленно вышел в сени, забыв шапку. Остался запах дёгтя и два чемодана – Пётр развязал верёвочный узел. Женщины внимательно следили за руками. Анна выскочила на улицу. По шуму и крикам было понятноФомкин получает «наградные» от солдат.

– Всё цело? спросила Панькина.

– Всё, – удивлялся Ивкин. – Это вам от Сидора. Это… Настя, тебе. – Во втором чемодане лежали хромовые самошитые сапоги, бутылка казённой водки, кольца домашней колбасы и много солёного свиного сала.

– Отнеси, сынок. Нам подачек ненадо, – сказала вошедшая Анна.

– Ладно, Аннушка. Пусть поправляет здоровье Петро. Насиделся хлопец в темнице, – усмехнулась Панькина.

Иголки и нитки распределяли по жребию. Мыла в цветных обёртках досталось по печатке.

– Нина, станешь ребёнка купать, а когда и сама в баню сходишь. Будешь, как эта, – сказала Панькина, указывая на гологрудую девицу, изображённую на печатке. – Возьми мою Детей у вас много…

– Ну, что вы, мама, – засмущалась Кадкина. – Вы и так мне помогаете. Сидор ткань прислал на рубашки и духи запашистые.

Таким богатым ещё никто не приезжал с войны в Песчаный Борок. Первым прибыл Фадин с орденом на шинелке, и без ноги. У Воробьева зятя Михаила отсекло руку. Михей Шебуров на вид был весь целый, но заговаривался и потерял память. Война щедро одаривала своими подарками.

– А что ещё, – вопрошали подруги Нины. – Покажи, какая ткань…

Девушки и женщины благодарили Ивкина, обнимали, целовали, плакали. Настя стояла у печи с яркоцветным заграничным полушалком на плечах и внимательно следила за товарками.

– Ну, хватит, – вдруг сказала она, видя, как девчата по второму кругу целуют её жениха

– Пожалела. Не всё тебе одной. – ухмыльнулась Любанька Ветрова. – Хоть вспомнить, как губы пахнут.

– Не жадничай. Делиться надо. А то ведь я отбить могу. Ты, небось, и дала ему только клубок ниточный. – сверкая цыганистыми глазами, говорила Ольга Петрушко.

– Хватит, девки, целовать парня, ему ещё отдохнуть надо, – сказала Ивкина, – За стол пора. Войне край пришёл, а вы за своё – слёзы пускаете. Опять гимнастёрку стирать. Хоть выжимай. Переодевайся, Петя.

– Обслюнявили паренька. – сказала Панькина. – Кури тут, не выходи. Вот рубашка, а я состирну.

– Будто у него и матери нет. Постирать некому? – встала Анна.

– Посиди с сыном. Закусывайте, бабоньки, капуста жирная.

– Не режь кума, сало. Оставь себе.

– Ребятишкам отнесёте. Вкус забыли огольцы. На картошке зимовали

– Мои два суслика принесли вчера. Не пропадём, девки?

Анна по небольшому куску поделила приношение Фомкина. Женщины отказывались, но по лицам было видно, что довольны. Расходились заполночь. Даже пели, и плясать наладились под патефон, но скоро разошлись, припоминая мужей, братьев и детей, которые ещё воюют или уже отвоевались, отдыхая в чужой земле.

Колхозная полуторка не хотела заводиться. Её толкали всем селом до поскотины. Настя стояла в окружении девочек Ивкиных. Анна некоторое время бежала за машиной, вытирая глаза. Полуторка кашляла, стреляя сизым дымом. Пётр стоял в кузове и махал рукой. Солнцеглазое небо опрокинулось над Песчаным голубой чашкой. Жаворонки обливали алтайскую степь маршем жизни. Вдруг с криком ринулась за автомашиной Настя Спиридонова. Ей преградил дорогу Фомкин. И, узнав в чём дело, запрыгнул в ходок, помог девушке забраться на сиденье. Размахивая концами вожжей, председатель гнал выбракованного мерина и кричал, чтобы остановить отъехавшую полуторку. Его услышали. Автомобиль встал. Упал мерин в дорожную пыль. Настя бежала и протягивала что-то серое и круглое.

– Клубочек, Петя, забыла отдать… – задыхалась девушка. Ивкин перевесился через борт и поцеловал, точнее сказать, коснулся губами миленького носика.

На посевной в бригадах варили конину. Фомкина, как вредителя, послали восстанавливать разрушенное хозяйство. Через неделю после отъезда отпускника радио объявило о победе.

Панькин получил ранение в живот, но ему повезло. В госпиталь приехал хирург по полостным ранениям. Доктор готовил докторскую. Друзья научили Сидора, чтобы он говорил, будто бы ранили два часа назад, а не сутки. Даже после четырёх часов раненых в живот не оперируют. Перитонит. Возни много, а результатов положительных ничтожный процент. Вместе с другими бойцами светило его оперировал тут же, а потом увёз всех в Москву на излечение. Панькин вернётся домой через три года. В танковое училище не пошлют. Его не комиссуют. Будет служить.