Последний Пожиратель (СИ)

- Меня зовут Драсько Малфюк и я, вроде бы, ваш племянник.

Кремзлик таки встал Фирасю поперек горла.

Через десять минут, когда Фирась, наконец, прокашлялся и пришел в себя, Драська пустили-таки в хату.

- И что же это должно было произойти, чтобы Олесик про брата вспомнил? – хозяин уселся за стол, но к еде пока не возвращался. Наверное, боялся совсем подавиться.

- Да такое, - Драсько неуверенно повел рукой, - в следственный комитет попал. Сказали ехать к дяде и спрятаться.

- И что же следственный комитет такого хочет?

Драсько не отвечал, лишь смотрел в пол и тянул рукава свитера до пальцев.

- А ты, племянничек, случайно не Пожиратель Смерти? – Фирась нахмурился.

- Случайно, - под взглядом нового родственника Драську хотелось, чтобы дощатый пол под ним треснул, и он провалился. Желательно как можно глубже, чтобы только Фирась не смотрел на него так.

- Стыд и позор на мою седую голову, - дядя дернул себя за усы. – Что с тобой поделаешь. Садись и поешь. Хреновухи не налью, мал еще, а вот бограча с кремзликами – пожалуйста.

Драсько кивнул и уселся за стол напротив Фирася, стараясь не смотреть дяде в глаза.

- И что ты здесь делать будешь?

- Не знаю, скрываться, - промямлил Драсько, осторожно кусая кремзлик.

- Да ешь ты нормально, - рявкнул Фирась. – Сегодня я тебя точно отравить не смогу, потому как нечем. А дальше посмотрим.

Драсько дернулся и начал есть.

- И не говори никому, что ты Пожиратель Смерти, потому что у нас, знаешь, люди к этому серьезно относятся.

После обеда Фирась заставил Драська переодеваться.

- Сейчас будешь дрова рубить.

- Рубить? Дрова? – переспросил Драсько. – Я?

- Ну не я же, - улыбнулся Фирась. – Если не хочешь спать в холодной хате, будешь рубить как миленький.

- А вы, дядя?

- А я все равно в лес ночью пойду, мне те дрова не уперлись.

- Руками, - Драсько с опаской посмотрел на топор.

- Если знаешь какие-то рубильные чары – можешь чарами. Если нет – рученьками, племянничек. Здесь тебе не санаторий.

Проклятые дрова рубиться не хотели. Совсем. Что только Драсько с ними не делал: и замахивался сильнее, и орал – как будто дрова могли его испугаться и нарубиться сами – и пилил их пилой. Все бесполезно. Упертые бревна оставались целыми. Напоследок Драсько еще и загнал в палец занозу, и теперь пытался ее оттуда вытащить. За этим делом Фирась его и застал.

- Дал Бог племянника, а ума племяннику не дал, - вздохнул дядя, глядя, как Драсько ковыряет палец. – Кто же так рубит? Смотри, надо же топор острием на бревно опускать.

Фирась махнул топором – и проклятая колода разлетелась.

- А пилу зачем достал? Она же совсем тупая. Или подобное потянулось к подобному?

Драсько чувствовал себя так, будто это его, а не бревно разрубили. Он запарился в черной рубашке, весь вспотел и запыхался, а бледное лицо пошло пятнами. А теперь оказалось, что два часа подряд он рубил не той стороной топора. Могло ли быть что-то хуже?

- Это еще твое счастье, что у нас хата на краю села. А ну как люди бы увидели?

Оказывается, могло. Драсько представил, как его, стройного и хрупкого, поднимает на смех целая толпа крепких местных парней, и следственный комитет показался ему не таким уж и страшным.

- Может, зря я сюда приперся? – вздохнул Драсько. – Провели бы свое следствие, может и отпустили бы.

- Приперся – так сиди, горе луковое, - дядя Фирась сплюнул. – И что ты ту руку ковыряешь? Оторвать хочешь, что ли?

Драсько протянул ему руку, показывая занозу, которая вонзилась уж слишком глубоко.

- Нашел беду, - махнул рукой Фирась и что-то прошептал. Заноза сама выпала из пальца. – А теперь руби давай. Олесик на мне все детство катался, а тебе не позволю.

Драсько взял топор – теперь правильной стороной – и замахнулся на новую колоду.

- Получилось! – раздался над селом радостный крик. Фирась удивленно смотрел, как племянник прыгает вокруг бревна, размахивая топором. – Так тебе, тупая колода. Сейчас и братьев твоих порублю!

- Дядя Фирась! – позвал кто-то, и тот побежал к забору, оставляя бревна на растерзание кровожадного Драська.

- Дяденька Фирась, Живоглот, кажется, отравился, - перед ним стояла Гермиэля с лицом, мокрым от слез, и держала в руках кота, который почти не дышал.

- Иди сюда, бедолага, - Фирась осторожно забрал из рук пушистое тело и низко склонился, словно кот мог прошептать ему что-то.

То ли Гермиэля от страха за питомца уже бредила, то ли кот и правда что-то говорил Фирасю, но характерник очень долго кивал головой, а потом сам начал шептать что-то, прямо в кошачье ухо. Может, тени от листьев так падали, но Гермиэле казалось, что теперь кивает Живоглот. Он открыл один желтый глаз и не сводил его с Фирасевого лица, пока тот не закончил шептать.

- Ну что? – спросил Фирась, выпрямив спину. Живоглот спрыгнул с его рук и спокойно пошел обратно в деревню.

- Дяденька Фирасенька, вы мой спаситель, - Гермиэля снова заплакала и только теперь услышала крики, что доносились из-за хаты Фирася. – Ой, а что это у вас такое шумное?

- А это ко мне племянник приехал, - улыбнулся Фирась. – Ты внимания не обращай, он у нас немного того, глупенький, как и батюшка его.