Последний праведник

Они ехали по двенадцатиполосному шоссе со свежеуложенным черным асфальтом. Марк, прихлебывая кофе из картонного стаканчика, включил было радио, но тут же передумал и выключил его. Катрине обернулась. Энди, широко улыбаясь, помахал ей рукой из следующей за ними машины. За окном было не меньше тридцати градусов, совершенно сухой воздух, полный выхлопных газов, пыли и песка из саванны. Вокруг, насколько хватало глаз, теснились стройки. Высоченные краны маячили на горизонте, как жирафы-мутанты, разросшиеся до гротескных размеров из-за загрязнения природы. Дорожные работы, реконструкция мостов и проезжей части, потные рабочие, долбящие землю или бетон, какофония из сверл, асфальтовых катков.

— Ты слышала о Билле Шенкли? — спросил Марк, проезжая на только что загоревшийся красный свет.

— Нет.

— Это легендарный футбольный менеджер из Ливерпуля. Он как-то сказал что-то вроде: «Некоторые считают, что футбол — это вопрос жизни и смерти. Меня расстраивает такое представление, потому что, уверяю вас, футбол гораздо важнее». — Он засмеялся, не сводя с нее глаз. — И если взглянуть на то, что происходит сейчас в Южной Африке, за семь месяцев до чемпионата мира по футболу, приходится признать, что Шенкли был прав. Во имя маленького круглого кожаного мяча вся страна хочет измениться. По крайней мере внешне.

Катрине смотрела в окно.

Современный большой западный город сменялся — плавно, на полутонах — африканским городским пейзажем, привычным нам по телерепортажам: мрачные трущобы, мусор, жара, пыль и все прочее. Невозможно было понять, где именно началась Хайелитша. Граница проложена скорее в головах, чем на местности. Пересекаешь невидимую черту, и за ней не остается никакой надежды — только выживание и борьба за него. Ежедневная борьба за то, чтобы достать еды и воды и не пасть при этом жертвой какого-то случайного преступления. Каждый год в Южной Африке совершается около пятидесяти тысяч убийств. Каждые полминуты насилуют женщину.

Хайелитша — Южная Африка

Марк остановил машину, поджидая, пока авто с эскортом подъедет ближе и снова займет место на дороге сразу за ними. Улицы стали уже, дома — ниже и меньше: хижины, развалины, примитивные глиняные мазанки, пылящиеся обломки машин, собаки, собаки, собаки повсюду. Хромающие, с перебитыми хвостами, лающие, с пересохшими языками. Дети в Хайелитше не играли, это первое, на что Катрине обратила внимание. Дети шлялись по улицам, глазели по сторонам и курили. Какой-то мальчишка в поддельной футболке клуба «Барселона» гонял футбольный мяч, на спине было написано «Месси». Женщина ругала своих детей, которым было на это совершенно наплевать. Но что действительно впечатляло и бросалось в глаза — так это количество мусора. Мусор был везде. Бутылки из-под колы, консервные банки, пластиковые пакеты, покрышки, обертки. Вонь пыли, жары, мочи и безнадежности пробиралась даже сквозь закрытые окна машины.

Марк ехал по навигатору, сворачивая то направо, то налево. Слой пыли уже покрыл стекла пленкой, внося во все происходящее ощущение нереальности.

Катрине по возможности избегала бедных районов — в Южной Африке это было нетрудно, первые месяцы она не бывала нигде, кроме офиса, гостиницы и кафе и ресторанов бизнес-района, и почти забыла, где находится. Это вполне мог быть Нью-Йорк или Лондон, просто очень жаркое лето.

Марк болтал о ком-то из коллег, назвал его козлом. Катрине слушала вполуха и, когда Марк сменил тему, попалась на этом.

— Cathy?

— Yes.

— Tonight?[84]

Он остановил машину и взглянул на нее.

— I know this very nice Indian restaurant.[85]

Катрине подняла на него глаза. Он приглашает ее на свидание. Он неделями кружил вокруг да около, она знала, что рано или поздно он решится, и сама этого ждала, но все-таки приглашение застало ее врасплох. Он улыбался, какие же ослепительно белые у него зубы. Улыбка намекала на то, что он приглашает ее не только поужинать. Катрине не сомневалась: если она ответит «да» — все закончится тем, что они переспят. Полный набор: поесть, выпить, трахнуться. Ей хотелось ответить «да» — ее телу хотелось ответить «да», она чувствовала волну тепла, подкатившую к животу.

— Why are we stopping?[86]

Она ожидала, что он потребует от нее ответа, ее заводила мысль, что она не сможет просто так перевести разговор на другую тему. Расстегнутая рубашка приоткрывала его солнечно-коричневую мускулистую грудь. Так что Катрине почувствовала даже легкое разочарование, когда он не стал настаивать на ответе, а просто сказал:

— We are here,[87] — и указал на навигатор.

* * *

Катрине не знала, что она ожидала увидеть, но дом, перед которым они остановились, был ничем не примечателен — разве что находился чуть в стороне от остальных трущоб, единственный дом в радиусе нескольких сотен метров. Куча мусора на границе участка.