Последний проблеск света (ЛП)

Он едет по старой земляной дороге, которую мы нашли — она ведет в нужном направлении и позволяет нам оставаться под прикрытием леса. Я всматриваюсь сквозь деревья, но последние проблески солнца заслоняются холмами и лесом, так что я не могу видеть далеко.

Примерно через пятнадцать минут я дотрагиваюсь до руки Трэвиса.

— Смотри. Вон там. Это подъездная дорожка? Может, там хижина или типа того.

Невозможно знать, ведет ли она к чему-то, но там определенно есть поворот от дороги.

Трэвис медленно подъезжает, затем пожимает плечами и поворачивает.

— Можно и проверить.

Земляная дорожка ведет к хижине, как я и надеялась. Хижина крохотная и разваливающаяся, а также очевидно пустует.

— Что думаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю. Можно посмотреть. Не очень безопасно, но лучше, чем спать под открытым небом.

Внутри хижина такая же потрепанная, как и снаружи. Тут никогда не было туалета или какого-то водопровода. Даже электричества не было. Но бревенчатые стены выглядят крепкими, и тут имеется старый сундук, который Трэвис может пододвинуть, чтобы забаррикадировать дверь.

Он начинает расслабляться только тогда, когда видит, что тут есть самодельные деревянные ставни, которые можно закрыть изнутри и запереть два маленьких окна.

— Должно быть, кто-то жил здесь какое-то время после того, как дело приняло дерьмовый оборот. Иначе зачем делать эти ставни? — он закрывает одно окно и одобрительно кивает. — Это сгодится. Не так надежно, как спать на втором этаже, но сгодится.

— Ладно, хорошо. Ну, не запирай нас здесь, пока не поедим и не сходим в туалет.

Мы заносим внутрь самые важные наши припасы (просто на тот случай, если ночью кто-то будет проходить мимо и угонит джип), затем тихо ужинаем консервированной кукурузой, стручковой фасолью и тунцом. Все это холодное, поскольку Трэвис не хочет рисковать и разводить костер, но мы смешиваем все вместе с солью, перцем и острым соусом, так что получается неплохо.

Затем мы идем в туалет, чистим зубы и немного моемся из бочки снаружи хижины, в которую собирается дождевая вода.

— Когда я забаррикадирую нас, будет абсолютно темно, — Трэвис занимается вторыми ставнями. — Лучше зажги парочку свечей.

Я так и делаю, пока он баррикадирует дверь.

Когда та оказывается заперта, тут становится странно. Темно. Изолировано. Вокруг только стены и трепещущие свечи.

На двуспальной кровати лежит голый матрас, так что я расстилаю наш спальный мешок поверх него. Пару дней назад мы взяли из одного дома запасное одеяло, так что можно накрыться им.

Я стою в центре комнаты.

Трэвис подходит и встает передо мной. Его запах довольно ощутим, поскольку нам не удавалось помыться со вчерашнего дня. Его лицо окутано тенями, черты кажутся более резкими и сильными.

— Ты в порядке? — мягко спрашивает он.

Я дотрагиваюсь до его груди поверх футболки.

— Лейн.

Я не уверена, что он имеет в виду, произнося мое имя вот так. Может, это вопрос. Может, предупреждение. Может, хрип облегчения.

— Мы в безопасности? — спрашиваю я.

Он колеблется лишь на мгновение.

— Думаю, вполне в безопасности.

— Достаточно безопасно, чтобы…

— Ты хочешь? — его дыхание учащается. Я очень отчетливо это слышу.

Я поднимаю руку к его подбородку, чувствуя ладонью грубую щетину. Это ощущение провоцирует нечто глубинное и первобытное.

— Да. Хочу.

Я думала, может, он будет действовать медленнее, поскольку узнал, что вчера был мой первый раз. Я думала, может, он будет осторожничать.

Это не так.

Он протягивает руки и подхватывает меня, так что мне приходится ухватиться за его шею. Мои ноги обхватывают его талию, пока он несет меня к старой кровати.

Матрас тонкий и не очень хорошо пахнет.

Мне абсолютно наплевать.

Трэвис кладет меня на кровать и стягивает с меня джинсы, одновременно снимая мои трусики и обувь. Я тем временем снимаю майку и бросаю ее на пол.

Он в мгновение ока избавляется от своей одежды, а потом забирается на меня, прокладывая дорожку поцелуев от горла к грудям. Я ерзаю, пока он ласкает то один сосок, то другой, и закидываю ногу на его талию, прижимая пятку к его голой заднице.

Я уже делаюсь горячей, пульсирующей и изнывающей по нему, хотя мы едва начали.

Я не очень хорошо вижу его в пульсирующем свете свечей, но откуда-то знаю, что он испытывает то же самое. Его руки и губы действуют жадно, неуклюже. Его эрекция то и дело прижимается к внутренней стороне моего бедра.

Я царапаю его спину, задницу, бедра. Любую его часть, до которой могу дотянуться.

Трэвис с минуту дразнит мои груди, но теряет терпение. Затем изменяет позу, чтобы ввести в меня два пальца. Я уже влажная, и мои внутренние мышцы нетерпеливо сжимаются от проникновения.

— Ох бл*ть, Лейн, — его голос приглушается моим горлом. Он сосет, оставляя засос на коже. — Ты горячее всех на свете.

Все мое тело пульсирует удовольствием от его комплимента. Я выгибаюсь, мяукаю и пытаюсь насаживаться на его пальцы.

Он начинает двигать ими. Трахает меня рукой. Быстро и грубо. Затем опускает голову и тянет мой сосок зубами.

Я рыдаю от удовольствия и продолжаю рыдать, когда удовольствие не отступает.