Последний путь Владимира Мономаха

— Это все знают в Киеве. Есть остров на синем море. На нем стоит торговый город Леденец. Оттуда приехал к нам гость по прозванию Соловей Будимирович. С ним забавляется молодая вдова Евпраксия Путятишна. Недаром ее зовут в народе Забава.

— Забава… — смеялись окружающие. — Если знаешь что, расскажи. У тебя длинный язык.

— Что могу рассказать? По боярскому повелению разорял вороньи гнезда на деревьях и с высоты в оконце смотрел…

Мужем Евпраксии был Алеша Попович, один из старых дружинников Мономаха, сын ростовского попа, красавец собою в молодости и храбрый воин на ловах и на поле брани. Однажды во время отсутствия князя он отстоял Киев от неожиданно появившихся половцев и получил от Мономаха золотую гривну на шею, стал, как некоторые другие, вельможей в его палате. Но вскоре он умер, и молодая его вдовица, красивая как церковь в позолоте, стала притчей на языках у всех киевлянок.

— Что же ты увидел в оконце? — приставали к пьянчужке слушатели.

— Увидел, как Забава в горнице нагая стояла и в ручное зеркало смотрелась. Белая вся как снег, с распущенными волосами как золото.

— А кто еще там был?

— Соловей. Заморский гость.

— Почему так прозвали?

— Когда песни поет, люди плачут. Такой у него голос.

— Целовал Забаву?

— Вино пил из стеклянной чаши, а через нее весь свет виден. Потом на кифаре играл.

— А еще что видел?

Пьяница захохотал.

— Надо мною воронье кружилось и каркало. Я с дерева упал на землю. Ничего больше не видел, а если видел, то мне еще жизнь мила, пока мед есть в медуше.

В корчме сидел старый гусляр, забредший сюда после того, как его прогнал священник от церкви. Пьяница сказал ему:

— Вот сыграй нам на гуслях!

Но другой махнул на старика рукой:

— Они боярам любят услаждать слух.

Кто-то спросил:

— О чем же он поет, старик?

— О правде.

Сидевший рядом с гусляром на обрубке дерева княжеский отрок Даниил, любитель всяких повестей, вечно слонявшийся по торжищам и людным местам, слушая всюду, о чем говорит народ, сказал:

— Правда ныне как бисер в кале. Не мечите его перед свиньями.

— А тебе что надо здесь? — грозно обратился к нему пьяница. — Твое место в палатах, а не в корчме, где бедняки собрались.

Отрок примирительно ответил:

— Что расшумелся? Гневающийся человек подобен корабельщику, который в печали мечет все свое достояние в море, а когда утихает буря, жалеет то, что бросил в пучину. Так и ты. Что тебе надо от меня?

— В боярских корзнах ходите! — ворчал пьянчужка.

Но в это время кто-то стал с волнением рассказывать:

— Чудо великое совершилось в Киеве.

— Какое чудо? — послышались вопросы. — Что сотворилось?

— Никола совершил чудесное явление.

— Может, монахи придумали?

— Разве я знаю.

— А что говорят?

— Будто некто плыл в ладье из Вышгорода в Киев, а жена того человека держала на руках младенца, но утомилась в пути, уснула и уронила дитя в воду, и оно утонуло. Тогда отец стал укорять Николу. Он выговаривал, что не только ему зло причинил, а и себе: кто же теперь его будет считать чудотворцем?

— И что же случилось?

— А вот что: дитя нашли в святой Софии, и вся икона Николы была мокрая от днепровской воды! Сейчас об этом объявляли на торгу, и муж прибежал к жене. Она его при всех бранила, что не верил в святого.

Но за ковшом меда беседа клонилась к веселию. Людям хотелось позабыть о своей бедности. Дед, веселый человек, обнимая внука, сказал ему:

— Спой нам про Моревну.

Соседи удивились:

— Так мал — и поет про Моревну?

— Голос ему дан, как соловью.

— Тогда спой, отрок!

Злату тогда было едва десять лет. Он смущался среди чужих. Но дед попросил опять:

— Спой про Моревну.

Злат запел, глядя в небеса, которыми в корчме был закопченный потолок из бревен:

Моревна — это цветы на поле, звезды на небесах, соловьиное пение.

Моревна жила за синим морем, замуж за царевича вышла.

Была она воительница, Моревна, но уходя на войну, просила:

«Муж, ходи по всем палатам, только в одну клеть не спускайся!

Там Кощей к стене прикован на двенадцать цепей!»

Царевич забрел и в клеть от скуки, и упросил его враг, чтобы дал напиться воды.

И тогда Кощей разорвал все цепи и Моревну похитил, унес в подземное царство.

А там — сон, зима, оцепененье.

Но царевич отправился в путь, искать Моревну по свету.

Он в подземное царство спустился, разбудил там Моревну звоном золотых гуслей и вернул ее к людям, на землю.

Так весна возвратилась, усыпая лужайки цветами.

Перун, Сварожич!

Молнии — твои стрелы, радуга — лук, тучи — одежды, громы — глагол, ветры и бури — дыханье…

Все ссоры затихли, люди слушали древнюю песню. Злат научился петь ее у старого деда. Седоусый гусляр перебирал струны. Наверху жил митрополит и стояли церкви, а здесь, на Подолии, еще хранилась память о древних богах.

Потом гусляр сказал:

— Великий ты будешь певец и прославишь Русскую землю!

Отрок Даниил погладил Злата по голове:

— Горазд ты петь. Не знал, что у нас в Переяславле такой певец растет. Ты чей?

Дед за него ответил:

— Мы с Княжеской улицы. Знаешь плотника Вокшу?

— Вспомнил. Видел тебя с внуком в церкви Михаила. Надо будет князю о тебе сказать.