Последний расчет

– Вы напоминаете мне маленького мальчика с набором «Юный химик», – продолжала она. – Да вы просто самодовольный болван! Для вас важно одно: одержать верх, доказать, что вам все известно. А хотите, я открою вам секрет? Ничегошеньки вы не понимаете! Даже близко… Вы и понятия не имеете, в чем дело.

Инспектор, все время просидевший неподвижно, и сейчас не шелохнулся. Он смотрел на нее в упор. Она первая отвела взгляд.

– Не смотрите на меня так! Вы ничего не знаете… на самом деле вы ничего не знаете! Ничего!

– То же самое вы говорили и Хелене Локерт? – язвительно спросил Гунарстранна.

Сигри Хёугом ухмыльнулась с презрением:

– А я все ждала, когда вы спросите. – Губы ее скривились в уродливой ухмылке. Она передразнила его: – «То же самое вы говорили…» Нет, представьте себе!

– У вас не нашлось для нее подходящих слов?

– Какие в той ситуации могли быть слова?

– Значит, вы задушили ее молча?

– Замолчите, Гунарстранна!

– Вы задушили ее, – упрямо повторил инспектор.

– Да! – ожесточенно воскликнула Сигри. – Теперь вам лучше? Может быть, вы извращенец и радуетесь, когда выслушиваете такого рода признания?

– Катрине видела, как вы душили ее мать? – хрипло спросил Гунарстранна.

Сигри, казалось, задохнулась. Нижнюю часть лица исказила страшная гримаса. Молчание стало невыносимым. Вдруг она вскочила с места и подошла к окну. Схватилась одной рукой за подоконник, а другую поднесла к виску.

– У меня болит голова. Вам лучше уйти. Жуткая мигрень!

Гунарстранна развернулся на стуле и смерил ее внимательным взглядом.

– Она видела, как вы душили ее мать? – негромко повторил он.

– Не знаю, – проронила Сигри. – Не знаю, и все.

– Почему вы ее не спрашивали?

– Как я могла? – Сигри поднесла к лицу другую руку. – Слушайте, у меня в самом деле очень болит голова. Во время приступа мигрени я не могу разговаривать!

– Хотите сказать, что Катрине убили до того, как вы выяснили, что ей известно?

– Гунарстранна… Уйдите, пожалуйста.

Инспектор встал, вздохнул и нехотя направился к окну, игнорируя просьбу хозяйки. Остановился у Сигри за спиной. Снаружи ярко светило солнце. Июньское солнце, которое, вперемешку с дождями, создавало благоприятные условия для роста. Вся зелень в июне крепнет, готовится к цветению; в июне образуются завязи, которые позже станут спелыми плодами… А тут рядом с шезлонгом, газетами и очками на террасе Гунарстранна увидел старую клумбу, заросшую пыреем и снытью; сорняки густо заполонили все вокруг. Среди них тянули к солнцу чахлые головки несколько чудом перезимовавших маргариток. Солнце, дарящее жизнь, светило в окно гостиной, оно запечатлелось ярко-желтым квадратом на деревянном полу в том месте, где стояла Сигри. А в оконном стекле проявился как будто черно-белый снимок комнаты, в которой они находились: столы, стулья, часы на стене и две фигуры. Гунарстранна сосредоточился на фигуре женщины, на ее отражении в окне. Она стояла зажмурившись и держась за голову. Ее пальцы напоминали белые прожилки полупрозрачных листьев.

– Почему вас ни разу не допрашивали в полиции по поводу убийства Хелене Локерт? – спросил Гунарстранна.

Сигри вздрогнула:

– Вы еще здесь? Ведь я же просила вас уйти!

– Почему вашего имени нет в протоколах? – настаивал инспектор.

Сигри стояла неподвижно. Гунарстранна подошел к ней вплотную.

– Должно быть, вы испытали сильное потрясение, когда вдруг через много лет увидели ее дочь. Вы не подумали о том, что это судьба? Иногда невольно приходишь к такому выводу…

– О чем вы?

Гунарстранна вздохнул и попытался разглядеть смутное отражение лица в стекле. Оно как-то изменилось?

– Моя жена несколько лет назад умерла от рака, – произнес он, кашлянув. – Всю жизнь у нее была одна-единственная мечта. Я имею в виду – настоящая, неподдельная мечта… – Он замолчал.

– Да? – отозвалась наконец Сигри – то ли в нетерпении, то ли ей правда стало интересно.

Гунарстранна тяжело вздохнул и продолжал:

– Перед смертью ей дали возможность осуществить свою мечту. Но она не захотела. Она не могла, была слишком тяжело больна. До самого последнего мига она не знала, что ее мечта осуществима…

– Я вовсе не мечтала встретиться с дочерью Хелене.

– И все же встретились, – возразил инспектор. – Возможно, так было суждено.

– Если да… – Сигри теперь стояла к нему лицом. – То зачем ее понадобилось убивать? Или вы скажете, что и это было предначертано заранее?

– Не знаю, – ответил инспектор, глядя ей в глаза. – Понятия не имею. Важно другое. Вы с ней встретились, у вас появилась возможность ее полюбить.

Сигри отвернулась.