Последний расчет

Гунарстранна и Фрёлик переглянулись. Герхардсен заметил это и закашлялся.

– «Гео-Инвесту» принадлежат две машины, микроавтобус и седан марки «дайхацу». Так как я генеральный директор, я могу время от времени брать служебные машины. В ту ночь я взял одну из них и поехал домой; благодаря этому не пришлось стоять в очереди на такси.

Ни Гунарстранна, ни Фрёлик его не перебивали. Кашлянув, Герхардсен продолжал:

– У нас офис на Мункедамсвей. Там же гараж, где стоят служебные машины. Мне очень не хотелось несколько часов простоять в очереди на такси, поэтому я отпер гараж и вернулся домой в седане.

– В нетрезвом виде? – уточнил Фрёлик.

Герхардсен пожал плечами:

– По-моему, не слишком.

– Но ведь дома вы пили, и довольно активно!

– Я не переходил границ допустимого! – Герхардсен вызывающе посмотрел на полицейских.

– Кто из гостей вместе с вами поехал в город? – вмешался Гунарстранна. – Кто еще, кроме вас?

– Гогген, то есть Георг, его приятель – имени я не помню… У Аннабет с ним несколько общих знакомых. Еще одна женщина, которая зимой работала в центре на полставки… Ее зовут Мерете Фоссум. И еще бойфренд Катрине – Уле. Фамилии не помню.

– Когда вы уехали?

– Около полуночи, чуть раньше или чуть позже.

– Куда вы поехали?

– В «Смугет».

Гунарстранна многозначительно посмотрел на Фрёлика. Тот объяснил:

– Ночной клуб на Розенкранц-гате.

– Совсем рядом с Акер-Брюгге, верно? – заметил Гунарстранна.

– Да, пешком можно дойти, – согласился Герхардсен. – Через Ратушную площадь.

– И что потом?

– У входа в «Смугет» мы разделились.

– Что значит «разделились»?

– Там несколько залов. В одном играл блюз-бенд, в другой была дискотека. Музыка гремела, везде толпы народу… Мы разошлись по интересам.

– А вы чем занимались?

– Немного походил там, выпил пива и минеральной воды, перекинулся несколькими словами с барменами.

– Почему вы уехали со званого ужина, который проходил в вашем доме?

– Для меня это вполне естественный поступок. – Герхардсен выпрямился. – Знаю, некоторым это может показаться странным, – продолжал он, – но у нас с Аннабет нет детей. Мы с ней женаты уже шестнадцать лет. Мы очень хорошо знаем друг друга, понимаем, что мы разные, и развлекаться любим по-разному. Аннабет увлекается, так сказать, предметной стороной, то есть… она коллекционирует посуду Копенгагенского королевского фарфорового завода – серию с чайками. Она любит антиквариат, у нее хороший вкус; ей очень хочется жить в современном доме и окружать себя красивыми вещами. Ну а я другой. Я простой человек; у меня напряженная работа, трудная работа. Когда Аннабет приглашает гостей, то чаще всего они из ее круга, и если я вижу, что могу заняться чем-то другим… Ну, мы все понимаем, что некоторые гости приходят от одиночества, некоторые – потому, что им кажется, что они должны прийти, некоторым нравится общаться с близкими друзьями, с которыми им хорошо. Потребности у людей разные, и то же самое относится к нам с Аннабет. Так обстоят дела на сегодняшний день. По крайней мере, мы с Аннабет обо всем договорились, и нам нравится наш стиль жизни… – Он поморщился и продолжал медленнее, тщательно подбирая слова: – На практике то, что я сказал, означает следующее. Званый ужин, вроде субботнего, чаще всего заканчивается тем, что Аннабет сидит и болтает с другими женщинами об интерьерах и… – он взмахнул руками, обозначая широкий кругозор своей супруги, – ну… еще о работе, о центре, возможно, о рисунках на обоях. А я… – он ткнул себя пальцем в грудь, – предпочитаю съездить в город и хорошенько развлечься.

Фрёлик кивнул и спросил:

– Какого вы мнения об Уле Эйдесене?

Герхардсен пожал плечами:

– Заурядный молодой человек.

– Заурядный?

– Да, обычный.

– Нет, вначале вы назвали его «заурядным».

– Да.

– Вы вкладываете в это слово уничижительный смысл?

– Вовсе нет. Похоже, он парень порядочный. Во всяком случае, в субботу мы с ним были настроены на одну волну.

Фрёлик что-то записал в блокноте.

– А потом? Вы видели его в «Смугете»?

– Мельком. Мы ведь разбрелись кто куда… Там гремела музыка, везде скопилось столько народу, что разговаривать нормально было невозможно. По-моему, он танцевал и наслаждался жизнью.

– Когда вы оттуда ушли?

– Около трех.

– И что вы делали потом?

– Такси поблизости не оказалось. Я увидел, какие очереди на стоянке, пошел пешком на Мункедамсвей, вывел машину из гаража и поехал домой.

– А потом?

– Потом? Вы имеете в виду – после того как я приехал домой? Помогал Аннабет прибираться после гостей – вытряхивал пепельницы, выкидывал пустые бутылки, а потом лег спать.

– С женой?

Герхардсен кивнул.

– В какое время вы легли?

– Наверное, около четырех. Точно не знаю.

– Удалось выспаться?

– Я спал крепко и сладко, без сновидений. На следующий день проснулся поздно.

– Кто может это подтвердить?

– Наверное, Аннабет, хотя она, по-моему, тоже спала.

– Значит, свидетелей у вас нет?

– Спросите Аннабет. – Герхардсен занервничал. – Я не спрашивал, не страдала ли она в ту ночь бессонницей и не наблюдала ли за мной. И давайте перестанем ходить вокруг да около! Почему бы вам прямо не спросить, не я ли убил девушку, и не покончить со всем?