Последний рассвет

Ни Шуинсай, ни Лао, не были суеверными. Любым катаной, нагинатой владели искусно — мастера! Но братья не торопились рядиться в железные латы, крепить на пояса мечи и кинжалы. Сегодня в их скромных невзрачных, похожих на трости, ножнах, ждали своего часа особые фамильные клинки — короче самурайских, остроконечные.

Уходя на войну, каждый самурай надевал доспех, доставшийся от отца, брал фамильный клинок — дабы мудрая и великая сила предков помогла отвести беду, а слава их была бы приумножена на поле боя. Но поскольку у кого-то родители теряли или ломали оружие в сражениях, то и дети его не получали. А многие выходцы из крестьянских семей и вовсе не могли похвастать сколько-нибудь действенным орудием войны, и, впервые попавшие в арсенал, хотели испробовать всё его разнообразие. Следовало испытать оружие, потренироваться, а через некоторое время занять места на кораблях во главе с прославленным полководцем, генералом Кено Мицухидэ. Ученики не спускали глаз с мастеров, словно надеясь прочесть на лицах ответ: какова их судьба и трудна ли миссия. Но оптимизм переполнял их так, как порой наполнялась саке неглубокая чаша.

Ум Шуинсая был затуманен — он не мог поверить происходящему и давал себе клятву оказать помощь Суа, но Время правило свои планы, изменить которые не в силах и Тэнно. Мастер решил незамедлительно повидать девушку в заточении, несмотря на запрет…

Шуинсай с деловитым видом вошёл во дворец и поднялся на третий этаж, где располагались покои сестры и тётки императора. Суа держали под домашним арестом. У позолоченной ширмы под аркой, украшенной орнаментом лотоса, стояли два высоких могучих охранника с копьями. Выпятив мощную грудь, глядели строго вперёд, их лица — неподвижны, ничего не выражают. Подойдя к воинам, Шуинсай склонил голову, они в свою очередь поклонились, не отводя глаз.

Суровые, надёжные, настоящие бойцы… Воспитанники Лао. Шуинсай смутно припомнил их: когда-то вместе принимали участие в ловле группы шпионов, которые напали на дворец. Он ещё тогда спас Мотохайдуса…

— Мне нужно встретиться с принцессой, — попросил мастер.

— Сэнсэй, нам запрещено пропускать, кого бы то ни было, кроме сёгуна и советника императора, — как бы оправдываясь, ответил один.

— У вас есть дети?

— Да-да, — перебросив вес на левую ногу, закивал один охранник.

— У меня мальчик и девочка! — улыбнувшись, убрав копьё, радостно оповестил другой. — Риуу — семь лет, а Саюри — восемь.

— Я и Лао воспитаем из них прекрасных воинов — вашу гордость! — пообещал Шуинсай.

Услышав обещание уважаемого и знаменитого мастера, охранники растерялись, их глаза забегали, противоречивые чувства тронули сознания лёгкой дымкой соблазна. Поддавшись внезапному вдохновению, второй здоровяк заголосил:

— У меня тоже! Мальчику скоро девять…

— Знаете, что нам будет, если кто-то увидит и донесёт сёгуну?.. — вымученно спросил первый. Второй заволновался, кидая по сторонам тревожный взгляд.

— Догадываюсь, — серьёзно ответил мастер. — Моя беседа не займёт и трёх минут.

Скрепя сердце, Шуинсая пропустили.

Пройдя короткий коридор, тускло освещённый потухавшими свечами в золотистых подсвечниках, Шуинсай отодвинул шёлковую фусума, украшенную большими рисунками изящных стволов цветущих слив, пропадающих в молочно-розовом тумане на фоне снежного пика Фудзиямы. От насыщенного аромата хвои, смешанного с ванилью и ладаном, сильно кружилась голова — мастер сельского додзё не привык к столичным благовониям, резким и густым.

Покои сестры императора представляли собой несколько огромных комнат, оформленных в старом стиле. На стенах красовались пейзажи Ямато работы самого Кано Эйтоку, картины других известных художников, иллюстрировавших буддийские сюжеты, портреты самураев. Вдоль стен в больших сине-зелёных, нежно-алых, бело-красных фигурных подставках выставлено оружие, идеально отполированное до блеска. На стеллажах покоились свитки в специальных футлярах из керамики, тростника и войлока, старинные толстые книги, мраморные статуэтки драконов и других мифических зверей. Единственное, чего не наблюдалось — цветов. Покои Суа походили на музей. Каждая комната предназначалась строго определённому делу. Обучению, тренировке, отдыху и сну. Аромат доносился из спальни — нагретая жаровня испаряла эфирные масла из маленьких кусочков пахучего вещества, разложенных на слюдяные пластинки.

Мастер очутился в покоях сестры императора: в прозрачном сумраке, напоённом ароматами кодо. Увидел худую сиамскую кошку молочного цвета, которая, широко зевнув, сверкнула красными глазами. Протянув лапы, кошка положила голову на циновку, где спала Суа. Янтарные лучи, пробравшиеся из неплотно закрытых сёдзи балкона, обрисовывали в полумраке её, мирно лежащую на скромной циновке, озаряли зелёную глазурь ночного убранства, превращая золотой орнамент в огненный сполох. Её спокойное лицо — нежно-белое, как цветы хризантемы. Губы — алые, цвета закатного солнца, приоткрыты. Чёрная чёлка неровно спадала на лоб, очень ей к лицу.