Последний рассвет

Острие окровавленного клинка упёрлось в грудь Мицухидэ, легко уколов. Генерал не шевелился, слёзы застилали глаза.

— Убей меня! — попросил он жалобно.

Слепил свет, отражённый сталью длинного меча Онна. Комендант видел, как призрачная молния пробежала по лезвию в месте, где отточенная закалённая кромка встречалась с гибким металлом сердечника, разглядел узор, которым оружейник украсил эту линию. Он, самурай, трусливо зажмурился, до смерти боясь быть зарезанным женщиной, как те несчастные жертвы из детского кошмара!

— Что ты знаешь о смерти? — вдруг спросила Онна, усмехнувшись, опустив клинок. — Какое выражение на мёртвом лице? Хотел бы ты увидеть СВОЁ мёртвое лицо… когда дух выйдет вон из тленного тела и ТЫ станешь ками? Ожесточённость, страх, тревога или тщеславие — исчезают, словно их не существовало. И ты никогда более не облачишь в доспехи своё тело!

Зачарованно затаив дыхание, Мицухидэ следил за врагом.

— Можно затаиться на далёком острове или непрестанно скитаться по свету, как туча по небу, а волна — по реке, но истинным Просветлённым от этого не станешь, если ты будешь кривить душой, если продолжишь служить НЕЧЕСТИВОМУ Ёсисаде Хадзиме!

— Не-ет, хуже смерти предательство! — прошептал Мицухидэ. — Клянусь, что сам убью себя, если ты не прикончишь меня сейчас!

— Клятва и харакири — не для тебя! — раскатисто рассмеялась Онна бугэйся. Не произноси, если не способен отдать жизнь. Ты возглавишь большую армию и сдашь её Оде, тот пощадит вассала Ёсисады… Помоги камням благого правления!

Осознав, что на этот раз останется живым, Мицухидэ воспрял духом. Зашевелились руки, отогрелись ноги.

— Если не выполнишь приказание, я СНОВА найду тебя, — жёстко пообещала Онна, приподняв меч. — Как выйдешь в комнату с полом, устланным вереском, сверни в крайний правый туннель, садись на коня и отправляйся к своему Ёсисаде, старый оннагата.

Выбравшись из вечной мглы холодных туннелей, верховой, Мицухидэ уныло спускался к океану. Камни осыпались из-под копыт. Горы Яманаси утопали в ярком янтарном свете и тишине.

Глава 2

Шаманка, Казуми-ёси жила на южной окраине Кавасаки на побережье Восточного моря Токай. Её хижина отличалась от рыбацких гёка ещё большим убожеством. Казуми-ёси жила без мужа и не имела детей. Будучи «дваждырождённой», она знавала только духа маребито, ради которого Казуми-ёси воткнула в крышу стрелу с белым оперением. Маребито приходил и уходил, оставляя её физически истощённой после долгого экстаза. Когда к ней обращались за советом или за помощью в делах загробных, шаманка угощала духа рисом и саке, призывая ками войти в священную колонну, что стояла в небольшом капище во дворе под кронами двух кривых сосен, и сама, причастившись угощения, мило беседовала с «гостем».

Сегодня утром её мучило неприятное предчувствие и мерзкое состояние подавленности — будто призрак смерти, выискивая больное место, простёр над ней крылья. Казуми-ёси, несмотря на маленький рост, не была женщиной слабой. Но годы брали своё.

Раз за разом духи сообщали ей страшные вести о недалёком будущем. Озабоченная, шаманка поторопилась встретиться со своим нэги, помощником, который исследовал свойства маслянистых пятен, появившихся на рисовом поле. Тот подтвердил: странные пятна говорят о пробуждении демона Бо: мать-земля плачет маслянистыми пятнами от его тяжёлой поступи, и вскоре суша сотрясётся, и Ямато поглотит большая волна. Спастись от цунами людям поможет благочестивый Тэнно Нинтоку Тода, к счастью, объявившийся совсем недалеко — в Эдо. Тэнно нужно непременно сообщить это известие, и он, конечно же, поспешит исполнить подобающий ритуал…

Люди же говорят, предсказатель своей судьбы не знает…

Выпив цветочного вина на дорожку, Казуми-ёси беззаботно шла по старой тропе к южной окраине Эдо, ритмично переставляя ноги и опираясь на деревянную трость. До столицы не близко!

Побережье океана устилал бледно-серый туман. Густыми клубами он проник в залив Сагами и поплыл в Кавасаки. Городок пропал во влажной дымке.

На пути в Эдо шаманка встретила дюжину патрульных, вооружённых мицудогу, шипастыми древковыми орудиями усмирения буйных дураков с мечом. Они устало брели, попивая из кожаных фляжек.

Обычно Казуми-ёси сторонились — отвечая на грубость, старая карга могла проклясть, и тогда пришлось бы олуху несладко, но в хмельном состоянии шаманка была приветлива.

Патрульные весело поговорили с ней, указали короткий путь, расстались, довольные друг дружкой. Хмель нагнетал сон — шаманка всё медленнее передвигала ноги, чаще останавливалась и отдыхала, повисая на трости. Наконец, сойдя с тропы в заросли высокой травы, Казуми-ёси легла на бок и заснула в тени.

Проснулась от того, что сердце внезапно сдавило — интуиция никогда не подводила шаманку, даже в состоянии сна. Серая вечерняя мгла выпустила на дорогу бесшумно ступающих людей в одинаковых бурых синоби созоку. Один из них отличался одеждой городского чиновника и шёл впереди.