Последний рассвет

Никаких Газей и Илендр поисковик не нашел, вместо Газеи он предложил Роману различные газеты, а вместо Илендры посоветовал почитать про цилиндры. А вот Баскак оказался «чиновником монгольского хана, ведавшим сбором дани и учетом населения в завоеванных землях». Баскаки, как гласила Википедия, имели военные отряды, с помощью которых подавляли выступления покоренного населения. Это уже кое-что! Баскак может оказаться не ником, а самой настоящей кликухой, данной какому-нибудь боевику из преступной группировки, которому поручено надзирать за соблюдением дисциплины, своевременной выплатой дани и быстро и жестоко расправляться с теми, кто эту дань платить не хочет.

С поисками Ноорса снова вышла незадача: именно такого написания поисковик не нашел, зато предложил НОРС – Национальную Организацию Российских Скаутов. Про скаутов Дзюба совсем почти ничего не знал, кроме того, что читал когда-то в детстве. Вроде они в какие-то походы ходят и готовят себя к тому, чтобы на фоне гражданской жизни всегда уметь защитить свою страну в случае военных действий. Или нет? Пришлось снова лезть за информацией. Найдя Устав НОРС, Роман пробежал глазами раздел «Цели и задачи организации» и с досадой закрыл веб-страничку: не то, не то, все не то… Какое отношение воспитание патриотизма и развитие внутренней потребности к самосовершенствованию может иметь к преступлению, над которым ломал голову Гена Колосенцев? Никакого. И вообще, у него не НОРС, а Ноорс, совсем другое слово. Значения которого найти так и не удалось.

Попытки что-то прояснить, набирая в поисковике все остальные имена, также провалились. В итоге оставался один Баскак.

Ну, и что с этим делать? Нет, все-таки прав был Сергей Кузьмич Зарубин, не самый Ромка Дзюба умный на этом свете. Ребята все проверили. И ни к чему не пришли. А он, Дзюба, смешной рыжий клоун, о чем ему неоднократно заявлял Гена Колосенцев.

Все кругом правы. Один он не прав. Такая, видно, у него судьба.

Глава 15

И все-таки Роман был настоящим «жаворонком»: если ближе к ночи его начинали посещать упаднические настроения и горестные мысли о собственной никчемности и несостоятельности, то по утрам он обычно просыпался лучезарным, бодрым и полным оптимизма.

Поэтому первым, что он сделал на следующий день, был визит на Петровку, где, как он знал, между половиной десятого утра и десятью часами можно было застать и Антона, и Зарубина. Оба они сидели в кабинете и злобно переругивались, пытаясь выяснить, кто виноват в том, что в десять часов на совещании начальник будет снимать с них стружку.

Роман положил перед Зарубиным распечатанные текстовые файлы.

– И что это? – поморщился подполковник. – Я это уже видел раз десять. Зачем ты мне это показываешь? Убери, смотреть не могу на эту бредятину.

Роман послушно забрал странички и положил на стол Антона.

– Посмотри, пожалуйста, – попросил он. – Как ты думаешь, что это?

Антон быстро пробежал глазами текст и недоуменно воззрился на Дзюбу.

– А что это такое, собственно говоря? Откуда это?

– Это из Генкиного компа, – пояснил Дзюба. – Как ты думаешь, это может быть набросками к книгам?

– К книгам? – Антон задумался. – А фиг его знает, может быть. Ты что, думаешь, Гена начал книги писать? Он что-то говорил тебе об этом?

– Нет, ничего не говорил, но я, знаешь, вспомнил Фролова, с которым мы с тобой разговаривали. Помнишь, он говорил, что написать детективчик легко, а деньги платят хорошие. Вот я и подумал, что Гена мог попробовать.

Антон некоторое время молчал, вероятно, обдумывая услышанное, но тут внезапно подал голос Зарубин:

– А знаешь, Ромка, похоже, что ты прав. Не такой уж ты недотепа, как казалось. Идея богатая.

Роман в изумлении обернулся к подполковнику, а тот продолжал воодушевленно:

– Тоха, ты помнишь, мы с тобой рассуждали о том, почему Колосенцев не уволился из полиции, когда призывной возраст вышел? Ты же сам тогда высказал идею, что Генке нужна была творческая деятельность, чтобы вести тот образ жизни, какой он хотел. Вот он и начал пытаться.

– И еще я слышал, что многие, кто в милиции-полиции работал, начинают книги писать, – подхватил обрадованный Дзюба, – строят сюжеты на своих делах, которыми занимались. Фактура-то богатая, чего добру пропадать.

Они еще немного пообсуждали возможности процветания работников полиции на литературном поприще, после чего сошлись во мнении, что текст надо бы показать еще нескольким людям. Может быть, конечно, это и наброски к художественному произведению, но вполне возможно, и нет. В любом случае надо точно понимать, что это и зачем Геннадий это написал, потому что отсюда ниточка может потянуться к новому кругу людей, на контакты с которыми оперативники еще не вышли.

Глядя на дверь, закрывшуюся за Романом, Антон Сташис почувствовал, что не может отделаться от беспокойства, возникшего несколько минут назад, но так и не понял, что именно его царапнуло.