Последний рассвет Тарайи

Впереди вдалеке зеленела цветущая огромная роща, из глубины которой виднелась тонкая струйка дыма, то устремляясь в небо, то струясь в стороны.

Качудай ускорил шаг. Он не понимал, кто бы мог поселиться в столь странном месте? Сирхи точно не стали бы, если только кто-то из гарийцев? Да и то вряд ли.

Качудай ступал по мягкому ковру молодой травы, а сердце его отчего-то начинало нервно стучать в груди. Каждый шаг, приближавший его к этой странной роще, усиливал ритм и без того разбушевавшегося сердца, что даже голова слегка кружилась от странного волнения.

Он подошёл к широкому проходу меж стройных рядов молодых дубов, ведущему в центр рощи. Ноги не слушались. Степняк силился, но никак не мог сделать шаг за границу зеленеющего круга. Ноги тряслись, как у юнца перед первым боем, а скулы предательски сводило, что приходилось крепко сжимать зубы. Он не понимал, что происходит, но чётко ощущал некую странную чистоту места – его неподдельную святость, и вдруг понял, что просто не имеет права нарушать эту чистоту своим образом, сплошь утопленным в чужой крови.

Непомерное чувство раскаяния перед всем миром, перед всеми теми, у кого он отнял жизни, накрыло вдруг сознание тяжёлым грузом, который с каждым мгновением креп и множился, норовя раздавить строптивый разум.

Он расстегнул оружейную сбрую, и вместе с мечами отбросил её в сторону.

– Вот и всё…, – охрипшим голосом прошептал степняк себе под нос, поднялся и зашагал по зеленеющей аллее, впервые в своей жизни оставшись без оружия, нисколько об этом не сожалея.

Он делал несколько шагов, останавливался и с замиранием сердца вслушивался в шелест молодых листьев, в попытке понять их шёпот, и казалось – понимал.

Огромный шатёр стоял в центре просторной поляны, окружённой цветущей растительностью. Он был покрыт белоснежными, сверкающими на солнце материями, с вышитыми замысловатыми узорами, сюжетами. Таких шатров Качудай не припоминал даже у верховных правителей Сарихафата. Он вертел головой вокруг, улыбался и впервые чувствовал себя беззаботно. Странное ощущение легкости мягким теплом обволакивало разум, гоня скорбные мысли прочь.

– Мир стану твоему, мой милый Качудай! – у входа в шатёр стояла Ирелия, держа перед собой ароматный хлеб, – Я очень старалась и сберегла твой очаг, добрый воин!

– Наш очаг… – трясущимися губами еле выговорил Качудай, подошёл, упал на колени перед ней, крепко обняв, а из глаз его покатились слёзы…

68-е лето от примирения в Звёздном Храме.

49-е лето от полёта к мере Великого Уруса.

Северная часть Гарийского хребта. Осень.

Долгий переход от Вишьи до истоков безымянных мелководных рек на север отнял много сил и времени. Осенняя прохлада множилась с каждым днём, а кое-где на пологих склонах гор уже лежал первый снег.

Седой сгорбленный старик, опираясь на длинный посох, обогнул последнюю встречную сопку, выйдя наконец-то к вожделенной цели. Он остановился, перёвёл дыхание, достал из-за пазухи золотую бляху, вскинул её в воздух, как она тут же раскрылась красивым веером, поделившись на множество частей. Касание, другое, и серая невзрачная, покрывшаяся снежной шапкой гора, напоминающая пирамиду, медленно стала меняться, раздвигая две своих грани в стороны, являя тёмный проход.

Старик уверенно шагнул внутрь, прошёл к центру сумеречного чертога.

– Мир покою твоему, дорогой Урус-Зор! – присел он рядом на один из пластов куба, в центре которого стоял саркофаг, высвечиваемый прорвавшимся снаружи дневным светом.

Легкий ветер навевал о былом, скорбно бередя память. Качудай пальцами слегка касался холодного побелевшего камня, крепко до скрежета сжимая зубы, сдерживая влагу, стремящуюся из уставших глаз.

– Прости, Урус-Зор, я не смог её найти, – еле выговорил он неудобные слова, которых боялся всю свою жизнь, – В том позор мой! Но ты не думай – пока дышу, буду искать, а коль за меру уйду, так я детям наказ оставил, они не отступятся, они обязательно найдут!

Качудай замолчал, прикрыл глаза и стал погружаться в память – далёкую, дорогую, болючую, но яркую родную. Он в который раз проносил в своих воспоминаниях те недолгие времена, когда они шли с Зором по Великому Пути и в очередной раз пытался понять – где они свернули не туда? А может, и не сворачивали? Может это и была истина? Может они не дошли и путь продолжается?