Последний разговор с Назымом

Когда мы остались вдвоем, я сказала тебе, что даже из-за такого зла, как сталинизм, не стоит умирать. Ведь исторически эта проблема с повестки дня снята ХХ съездом, и сегодня сталинизм доживает только в отдельных людях.

– Откровенно говоря, я так разозлился на Мехти не потому, что он отсталый коммунист и проповедует вождизм, а из-за этих открыток…

Помнишь, Назым, как ты ждал прихода Мехти? Ты и Пьера-то в тот день позвал «на него».

Ты отметил в своем календаре день 7 февраля, когда Мехти должен был вернуться из двухнедельной поездки по Турции.

– Что тебе привезти с родины, Назым? – спросил он, улетая.

– Привези открытки, брат. Это недорого, а я все-таки увижу мою Турцию.

И вот Мехти у нас. Ты суетишься около него:

– Ну, расскажи, брат, как там? Что ты видел? Где был? С кем встречался?

Мехти загадочно улыбается:

– Очень красивая страна! – и достает пачку цветных блестящих открыток, рассыпает их по столу.

Ты хватаешь одну, другую, третью, садишься поближе к свету и начинаешь раскладывать открытки на столе, вглядываешься, всматриваешься в них – ты так взволнован. Наконец отодвинулся от стола, снял очки, обнял Мехти.

– Спасибо, брат, что не забыл мою просьбу.

А Мехти вдруг подошел к столу, собрал одним движением все открытки, как колоду карт, и сунул в карман.

Ты обомлел, смотришь на него – не понимаешь, шутит он или серьезно.

– Извини, Назым, не могу тебе их оставить, – говорит Мехти. – У меня половина Баку знакомых, всем нужно что-то дать из Турции. Вот я им и раздам открытки. Хочешь, выбери одну – он снова вытащил пачку из кармана.

– Нет, спасибо, Мехти. Не хочу.

А помнишь, как Пьер пришел к нам зимой после операции?

Он был счастлив, с восторгом рассказывал о своем молодом хирурге. Задрал вишневую шерстяную рубашку, надетую прямо на голое тело:

– Вот он настоящий маэстро! Смотрите, эта линия, по-моему, красива сама по себе. Косметический шов.

Мы увидели на его смуглом животе тончайшую изломанную линию, действительно, изысканного рисунка. Тогда же узнали, что это лишь первая операция, и через полгода Пьеру предстояло оперироваться снова. Но он уже не говорил об этом с прежним беспокойством. Теперь Пьер верил своему хирургу:

– Он взял с меня слово, что вторую операцию я обязательно буду делать у него. Боится, если я пойду к другому врачу, все может случиться. Оказывается, я немножко трудный случай, Назым, и я, конечно, вернусь только к его ножу. Это не вопрос!

Когда же лед начал ломаться под твоими ногами?..