Последний ребенок

К шести часам тела упаковали. Стоя на крыльце, Хант наблюдал за тем, как носилки с черными гладкими виниловыми мешками заталкивают через задние двери. Взгляд его скользнул по двору и улице, казавшимся бесцветными под угрюмым темным небом. Солнце еще не встало, но серый свет уже коснулся верхушек деревьев за рельсами, и небо на востоке несмело намекало на приближение чего-то нового. Повсюду, приткнувшись к бордюру и блокировав улицу, стояли полицейские машины. Фургон службы судмедэкспертизы устроился в конце двора, распахнув в затянувшемся зевке задние дверцы. За желтой оградительной лентой стояли несколько репортеров, но внимание детектива привлекли не столько они, сколько соседи. Участки здесь были небольшие, и дома теснились друг к другу. Кто-то что-то знал. Должен был знать. Его взгляд останавливался то на пожилом белом мужчине в желтой рубашке, то на чернокожем мальчишке с бегающими глазами, эмблемами местной банды и самодельными татуировками, то на широколицей женщине с отвислыми грудями и ребенком на каждой руке. Жила она рядом, но утверждала, что ничего не знает. «Ничего не слышала». Глаза, полные ненависти. «Ничего не видела».

Из-за угла дома появился присланный из управления кинолог — в перепачканной одежде и с вытянутым лицом. Прижавшаяся к его ноге черная дворняга смотрела на виниловые мешки немигающим взглядом и высунув язык.

Кинолог покачал головой.

— Ни в погребе, ни наверху — ничего. Если и есть еще одно тело, то оно в каком-то другом месте.

— Уверен?

— На все сто. — Кинолог погладил собаку по голове.

Хант ощутил что-то похожее на облегчение, но в доверии этому чувству отказал. Тот факт, что Тиффани Шор не было здесь, еще не значил, что она жива. Окровавленные тела в доме не давали забыть о себе.

— А это не могло его отвлечь? — Он кивнул на черные мешки.

— Ни малейшего шанса.

Хант кивнул.

— Хорошо, Майк. Спасибо за помощь.

Проводник щелкнул языком, и дворняга последовала за ним.

Ничего. Они остались с пустыми руками. Ханту вспомнился Джонни Мерримон с рассказом о девочке, которую нашли в Колорадо и которая провела целый год в подвальной нише с матрасом, помойным ведром и свечкой. Отвращение стало новым органом в животе, и чем больше он думал об этом, тем сильнее раздражался этот орган. Оказавшись на месте того полицейского, который первым нашел девочку, что бы он сделал в первую очередь? Поднял ее с грязного матраса и всадил все шесть пуль в рожу ублюдку? Смог бы, позабыв о семнадцати годах службы, взять и просто спустить курок?

Может быть.

И даже очень.

Некоторое время Хант наблюдал за тем, как Трентон Мур закрепляет тела в фургоне. Выглядел судмедэксперт примерно так же, как чувствовал себя Хант: посеревшим и усталым. Когда он снова поднялся на крыльцо, от него пахнуло запахом кофе и формальдегида, типичным запахом морга.

— Извини, что так быстро подбросил этих двоих, — сказал детектив.

Мур отмахнулся.

— Я все равно собирался тебе позвонить. Готов предварительный отчет по Дэвиду Уилсону.

— Оперативно.

— Что я могу сказать? Люблю свою работу.

Хант отошел в угол крыльца, подальше от двери и ступенек. Мур потянулся за ним.

— Рассказывай.

— Он был еще жив, когда упал с моста. Показания мальчика и мои выводы в этом отношении совпадают. Большинство явных повреждений ты видел сам. Сломанная нога, сломанная рука, многочисленные трещины. Все подробности будут приведены в итоговом отчете. Далее. Многочисленные ссадины от контакта с бетоном и камнями. Трещина глазной впадины с левой стороны. Семь сломанных ребер, тоже с левой стороны. Массивное повреждение внутренних органов. Внутреннее кровотечение. Пробитое легкое. Так вот, ничто из перечисленного его не убило.

— Объясни.

— Я обнаружил большой ушиб на горле. — Место ушиба, над ключицей, Мур показал на собственном горле. — Пострадали гортань и пищевод. Дыхательный путь подвергся воздействию значительного веса, что привело к полной его закупорке. — Судмедэксперт помолчал. — Так что, детектив, он задохнулся.

— Но Джонни оставил его еще живым. Дышащим и способным говорить.

— Ушиб на горле оставил след. Крайне неясный, заметный лишь под увеличением. Ни для снятия гипсового слепка, ни для сравнения с чем-то он не годится, но тем не менее определенно присутствует.

— След?

Мур болезненно скривился.

— След подошвы.

Хант ощутил холодок на потной шее.

— Кто-то наступил ему на горло. Наступил и стоял, пока Уилсон не умер.

* * *

Отчет Мура сказался на утреннем настроении Ханта. В деле зазвучала нота злобности, особой, ледяной жестокости, в которой проступало что-то личное.

Выбитый из колеи и сердитый, Хант вернулся в дом. Тела унесли, но черный рассвет только прибавил темных красок. В двадцать пять минут седьмого зазвонил телефон. Хант узнал номер — звонил сын — и поежился. Дел навалилось столько, что он и думать о нем забыл.

— Привет, Аллен.

— Ты не пришел.

Хант снова вышел на крыльцо. Посмотрел в серое небо, представил лицо сына.

— Знаю. Извини.

— На завтрак придешь?

Чувство вины только усилилось. Сын старался сделать как лучше, поправить отношения.

— Не могу.

Молчание. Потом…