Последний рейс

Однако сделать это бесследно не так-то просто, как ни просчитывай и ни готовься. Всегда вмешиваются какие-то обстоятельства, остаются следы, тонкие ниточки. Мельчайшие зацепки. Случайные ошибки. Телефонный звонок в момент отъезда. Столкновение на дороге. Отложенный рейс.

Или непредвиденная смена маршрута.

Через запотевшее стекло я вижу, как к дверям подкатывает шикарная черная машина. Она там. Я уверена. Я чувствую это еще до того, как распахивается дверца и на тротуар ступает она – не оборачивается и не прощается, стремительно входит и пролетает мимо – так близко, что я ощущаю нежное касание ее розового кашемирового свитера. Она напряжена. Плечи подняты, словно в ожидании удара. Жизнь научила ее, что даже мягчайшие ковры за пятьдесят тысяч баксов превращаются в наждак, когда падаешь на них лицом, получив пощечину. Я не тороплюсь и выдыхаю с облегчением. Она здесь. Можно начинать.

Закидываю сумку на плечо, прибавляю шагу и успеваю встать в очередь прямо перед ней. Я ничем не рискую – беглецы смотрят только назад и никогда вперед.

Совсем скоро она пропадет со всех радаров, рассеется, как дым в небе, исчезнет. И я вместе с ней…

Клэр

21 февраля, понедельник

День перед крушением

– Даниэлла, передай, пожалуйста, мистеру Куку, что я ушла в тренажерный зал, – бросаю я, входя в небольшой кабинет, расположенный рядом с нашей гостиной.

Помощница поднимает глаза от компьютера и на секунду задерживает взгляд на моей шее – там, где сквозь слой тонального крема просвечивает свежий синяк. Я машинально поправляю шарф, хотя и знаю, что Даниэлла ничего не скажет. Как обычно.

– На четыре запланирована встреча в Центре по распространению грамотности, – напоминает она. – Вы снова опоздаете.

Даниэлла следит за моим графиком. Как и за любыми отступлениями от него. Она первая доносит моему мужу Рори, когда я не успеваю прибыть вовремя или вовсе отменяю «важные» встречи.

«Если я баллотируюсь в сенат, Клэр, мы должны быть безупречными».

– Спасибо, Даниэлла, я знаю расписание не хуже вас. Будьте добры, загрузите мои записи и ждите меня на месте.

Выходя, я слышу, как она поднимает телефонную трубку, и невольно замираю на миг в тревоге, хотя и понимаю, что мне сейчас нельзя привлекать внимания.

Меня нередко спрашивают, каково это – стать частью такой могущественной семьи, одной из самых влиятельных политических династий Америки, уступающей разве что клану Кеннеди. Обычно я перевожу тему на наш фонд, финансирующий распространение грамотности и сбережение водных ресурсов в странах третьего мира, городские образовательные программы и онкологические исследования. Меня вышколили не распускать слухи.

Поэтому я молчу и не жалуюсь на то, что нигде, даже в собственном доме, не могу укрыться от посторонних глаз. Мне приходится по крупицам отвоевывать личное пространство. Ассистенты, кухарки, уборщицы, водители – люди Рори, преданные слуги семьи Кук всюду следят за мной. Даже после десяти лет брака я не чувствую себя здесь своей. Для них я самозванка, с которой нельзя спускать бдительных глаз.

Надо сказать, я научилась отлично играть свою роль и не давать им лишних поводов.

Тренажерный зал – одно из немногих мест, куда Даниэлла не таскается за мной со своими графиками и списками. Там я встречаюсь с Петрой, моей единственной подругой из прошлого, с которой Рори не запретил мне общаться.

Просто потому, что он не знает о ее существовании.

* * *

Когда я приезжаю в зал, Петра уже там. Я переодеваюсь и иду к беговым дорожкам. Мы встречаемся у стойки с чистыми полотенцами. Она мельком оглядывает меня и тут же отводит глаза.

– Нервничаешь?

– Ужасно, – шепчу я в ответ одними губами и тут же отхожу.

Через час, ровно в половине третьего, пробежав положенную норму, я, завернувшись в полотенце, вхожу в сауну. Мышцы гудят от напряжения, но я улыбаюсь. Петра, распаренная, сидит в одиночестве на верхней полке.