Последний рейс «Доротеи»

Михаил Божаткин ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС «ДОРОТЕИ»

Чесменская, 34

Севастополь. Лето 1922 года. По пустынной, пыльной улице медленно идут трое молодых ребят.

— Может, вернемся, а?.. Попросим направление на завод или в коммуну? — снова предложил Тимофей Худояш.

— Надо бы сразу, а то неудобно, — пробасил Антон Чупахин.

— Неудобно, когда обувь жмет, но это нам, кажется, не грозит, — ответил Сима Цыганок, — и выставил вперед свой разбитый ботинок. — Да… Они уже вступают в стадию окончательного разрушения, — пробормотал он. — Ладно, побережем свои миллионы… Так вот, нет, у вас должного уразумения. Пользы своей осознать не можете…

— Это в каком же смысле? — задал вопрос Тимофей. В самом обыкновенном. Один мой знакомый…

Но где же тридцать четвертый номер? Я понимаю топить корабли, взрывать склады, но кому нужны уличные таблички, так сказать, путеводители для пилигримов в незнакомом городе?

Он остановился, оглядывая дома: краска поблекла и отслоилась, образовав пятна самых невероятных цветов, с крыш свисали листы железа — до указателей ли?

— Прямо хоть раскопки производи, — посетовал Сима. — Ага, вот есть одна!.. Что за черт! Эта Чесменская до самого Синопа тянется, что ли!.. Да, так я говорю, у одного моего знакомого — начальника уездной милиции из города Гайворона…

— А с папой римским ты незнаком? — спросил Симу Худояш.

— Пока нет, — невозмутимо ответил тот. — …Так вот, у моего знакомого, начальника уездной милиции из города Гайворона, экипировка была — закачаешься. Барашковая кубанка с красным верхом, желтые хромовые сапоги с ремешками у колен, галифе — во, — развел он руки чуть ли не на всю ширину. — Курточка — тоже из желтого хрома, а через плечо на ремешке маузер…

— Какой, двадцатичетырехзарядный? — оживился Антон. К сапогам с ремешками, к кубанке и ко всему прочему он был равнодушен, но оружие!.. Его «голубой» мечтой было иметь «маузер». И был же он у него, был! Когда вытащил из-под обстрела раненого командира взвода, тот подарил ему свой. Но пистолет пришлось сдать: не положен таковой рядовому красноармейцу. И сейчас у него не было никакого оружия, да и вообще он, так сказать, бывший красноармеец, как, впрочем, и его товарищи — Тимофей Худояш и Серафим Цыганок.

— Да вот он! — неожиданно воскликнул Сима.

— Кто, папа римский?

— Начальник милиции… Товарищ начальник, товарищ начальник! — окликнул Цыганок.

Человек обернулся, на нем все было такое, как только что рассказывал Сима: блестящие сапоги с ремешками у колен, желтая хромовая куртка, «маузер» через плечо на ремешке.

— В чем дело? — спросил тот и положил руку на колодку «маузера».

— Где тут Чесменская, 34?

— Никогда не думал, что кому то в голову придет искать уголовный розыск, туда обычно приводят. Вот он, — показал человек на небольшой приземистый дом и, повернувшись, зашагал вниз по улице.

— Что-то тебя твой знакомый начальник не очень радушно встретил, — съязвил Тимофей.

— Это не он, обознался. Впрочем, говорят, того шлепнули. Какую-то мзду с нэпачей получал… Ну, ладно, пошли!..

Скрипнула тяжелая, грязная дверь, открылся длинный коридор, в конце которого тускло светила лампочка. Затхлый воздух ударил в нос. Тимофей поморщился, а Сима весело воскликнул:

— Узнаю родные ароматы!

— Ничего себе — родные! — не удержался на этот раз и Чупахин.

— Как для кого… А мне пришлось и ночлежки, и тюряги хлебнуть, — с грустью сказал Сима, но тут же обрел свой обычный независимо-веселый вид.

Тимофея охватило чувство брезгливости, ему захотелось немедленно выйти на свежий воздух. А потом? Будь что будет, возвратит направление, поедет на родину, найдет там работу на заводе.

«Зря согласился, зря», — в который раз подумал он.

А Сима уверенно шел по коридору к небольшой загородке, из- за которой видна была голова дежурного по уголовному розыску.

— Товарищ начальник, разрешите доложить…

Тот посмотрел на вошедших воспаленными от бессонницы глазами:

— Вы что хотели, ребята?

— У нас направление к вам…

— Ну, это к начальнику. Второй этаж, шестой кабинет, — махнул дежурный рукой в сторону лестницы.

«Так и запишем: зачислить в штат»

В кабинете, на двери которого мелом было написано «Начальник СУР. т. Ковнер А. П.», царил полумрак. Сквозь щели закрытых ставень проникали солнечные лучи, и в них танцевали пылинки. Когда глаза привыкли к полумраку, они увидели человека с наголо обритой головой, сидевшего в углу комнаты за письменным столом. К столу около телефона были прислонены костыли.

— Слушаю вас, товарищи, — сказал Ковнер глуховатым, ровным голосом.

— У нас направление… — Так вы из пограничного округа! Звонили мне от туда, звонили. Сказали, что лучших комсомольцев направили. А ну, поворотитесь-ка, как говаривал Тарас Бульба, посмотрю, что вы за орлы!

«Орлы» вытянулись по стойке «смирно»: слева Тимофей Худояш, невысокий, худощавый, похожий на подростка. Обмундирование, хоть и старенькое, стираное перестираное, ладно сидело на нем, яловые ботинки почищены, обмотки завернуты, как и положено по инструкции, «буденовку» он держал в руках. Рядом Сима.