Последний Рюрикович

На что старец, снова не найдя, что сказать, ответил:

— Сие токмо богу известно.

Так Ивашка и остался с мыслью, что адские муки тянутся где-то не более дня, а дальше либо весь язык прожарится, либо придумают какую-нибудь новую казнь.

По пути в Углич Ивашка успел полюбоваться и другими русскими градами. Одна беда — поспрошать хоть кого-нибудь о тех местах, где они проезжали, было совершенно не у кого. Незнакомец в черном куда-то исчез еще в Ярославле, а угрюмый возчик никуда мальчугана не отпускал и в разговоры с ним не вступал. Что бы Ивашка у него ни спрашивал, тот все время сурово отмалчивался и практически не разжимал рта. Даже когда подходили мужики, из него было не выдавить ни слова. Если уже вовсе деваться некуда, бурчал односложно:

— Из Москвы мы. Лекаря везу. Куда едем — токмо ему ведомо. Лекарь добрый. Лечит знатно. Сейчас у знакомцев в городе. Мальчик в подручных у него. Сродственник.

Услыхав две последние фразы, Ивашка раскрыл было рот, чтоб поправить угрюмого мужика, но тот так на него зыркнул, что мальчик неожиданно для самого себя тут же его закрыл и немедленно сделал вид, что ему все это не больно-то и интересно.

Одним словом, дорога была скучная, и если бы не буйная фантазия, уносившая русоголового мальчугана далеко-далеко, где, весь в золоченых блестящих одеждах, его встречал улыбчивый царевич Дмитрий Иоаннович, то Ивашка окончательно бы захандрил.

Когда же мечтать о призрачной встрече надоедало, мальчик закрывал глаза и видел себя возвращающимся в Солотчинский монастырь, к отцу Пафнутию и старому Пахому, представлял, как будут радоваться оба старика и ему самому, и его рассказам обо всем, что он видел в своих странствиях, и на душе у него опять становилось легко и покойно.

К тому же Ивашка твердо вознамерился обучиться лекарскому мастерству, чтобы ни Пафнутий, ни Пахом никогда не болели, а случись что, то Ивашка всегда сумел бы их вылечить.

Незнакомец в черном так больше и не появлялся, и после недолгого стояния в Ярославле в дальнейший путь они двинулись без него, останавливаясь на ночлег в бедных деревеньках, которые попадались по дороге, а то и просто в поле либо на опушке леса.

Дорога была долгой, и когда уже Ивашке окончательно наскучило однообразие пути, мифические встречи с царевичем Дмитрием в расшитых золотом одежах и представление радостных встреч в монастыре, они наконец въехали в Углич. Причем вновь, нигде не задерживаясь, с ходу проехали через весь город и остановились на самой окраине, у небольшой, но ладной новой избы, окруженной со всех сторон высоченной оградой из крепких и толстых, ладно ошкуренных кольев.

— Здесь пока поживешь, — сказал Ивашке угрюмый возчик и проводил мальчугана в дом.

Где-то с полчаса Ивашка допытывался у него, когда же ему покажут царевича, но возчик отмалчивался и только под конец, не выдержав, буркнул:

— Боярин вот приедет и сводит.

— А где царевич живет? — попытался удовольствоваться на первое время мальчуган.

— Потом узнаешь. Отсель не видно.

До самого вечера Ивашка бродил по дому, который был хоть и небольших размеров, но внутри, как это ни удивительно, достаточно вместительный — тут тебе и горница, и три маленьких спаленки, и еще какие-то комнаты с закрытыми дверями, о назначении которых угрюмый возчик скупо, в двух словах, пояснил, что здесь его боярин лечит людей. Немного помолчав, он счел нужным добавить:

— Травы у него там всякие лечебные. Он с них снадобья делает.

Зато спал Ивашка в отдельной комнатушке на царской, как, хмыкнув, заметил возчик, постели. А вот спалось ему почему-то не очень хорошо. То ли непривычно мягкой была сама постель, то ли что еще, но кошмары преследовали Ивашку неотступно до самого рассвета. То ему снилось, что он верхом на какой-то большой собаке пытается умчаться от стаи волков, уже взявших их в кольцо, то вдруг собака превращалась в этого окаянного возчика, а самый большой волк вдруг превращался в человека в черном, который кивал на Ивашку головой, предлагал волку поменьше, но тоже с человечьей мордой, сожрать мальчугана, и они уже прыгали на него, и все это было так страшно, что Ивашка, отчаянно заорав «мама!», наконец проснулся.

Подле его изголовья стоял угрюмый мужик со свечой в руке и участливо смотрел на мальчугана.

— Приснилось чего, да? — своим обычным хриплым голосом спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: — А ты спи, знай. Это ничего, бывает. — И, дунув на свечу, так же бесшумно исчез, как и появился.

А Ивашка еще долго лежал без сна на мягкой удобной постели и пытался вспомнить, где же это он видел человека, так схожего лицом со вторым волком, и лишь под утро его осенило, что точно такой же сон приснился ему в Ярославле, только там оба были еще не волками, а людьми.

Ему почему-то стало очень легко, и, успокоенный, он еще разок зевнул и крепко заснул.

Глава IX ВОЛК ДОБЫЧИ НЕ ВЫПУСТИТ