Последний Робин Гуд Европы

После выполнения всех необходимых формальностей тело Мода было выдано его родителям.

Им предоставили официальное заключение, которое сводилось к двум основным пунктам:

«Первое: смерть гражданина Мода Расмуссена наступила вследствие несчастного случая.

Второе: уголовное дело против вышеупомянутого гражданина по обвинению в убийствах прекратить».

Сестра Мода, прочитав этот документ, демонстративно порвала его на глазах изумлённых полицейских:

— Вы тоже убийцы!

* * *

На похороны Мода собрались не только все жители того посёлка, но и работники его фирмы.

Прибыли туда и многие сочувствующие, со всех уголков страны.

На церемонии погребения никто не произносил пламенных речей: все только ставили свечи.

Их было много: в несколько раз больше проживавших там людей.

Кто-то плакал, кто-то молился, а кто-то просто молчал.

Какой-то ретивый журналист с эмблемой «Первого Канала», который усиленно поливал грязью Мода при жизни, попытался взять интервью у какого-то дряхлого старика с клюкой:

— Что вы можете сказать о покойном?

Тот моментально взмахнул костылем, и первый удар разбил его камеру, а второй пришёлся по голове этого «борзописца».

— Пошёл ты к чёрту!

Присутствовавший при этом патруль демонстративно направился в другую сторону.

«Ничего страшного не произошло, и незачем задавать идиотские вопросы!»

Даже у полицейских бывает совесть!

В этот момент на небе собрались тучи, и упали первые капли дождя, но ни один из собравшихся так и не раскрыл зонта.

На всех лицах была влага: у кого-то от осадков с неба, а у кого-то — от слёз.

Но странное дело: дождик не затушил ни одной свечи, даже самой маленькой.

Все они продолжали гореть, издавая при этом характерный треск.

И пусть физики будут утверждать: такого феномена в природе не бывает.

Это всё-таки было!

Глава 13

Через неделю Александру объявили:

«С настоящего момента ваша жизнь не находится под угрозой, и вы вольны распоряжаться ею по своему усмотрению».

С него сняли защитный бронежилет, доставили к месту проживания и пожелали удачи.

Дежурный полицейский пост возле его дома был снят, и Александру оставалось только благодарить бога, что всё так обернулось.

«Но всё-таки козлы эти полицейские: дом охраняли, а всяких оскорбительных надписей на заборе словно и не замечали!» — подумал он.

Теперь надо принять ванну, потом поесть по-человечески и заняться настоящими делами!

Под «настоящими делами» Александр понимал совсем не бизнес, в котором, если честно признаться, ничего не смыслил: за это отвечали его заместители.

Он только подписывал бумаги, которые ему привозили иногда даже на дом.

Самое главное было вовремя перечислять на указанные счёта оговорённые суммы.

Он исправно платил, но однажды попытался возмутиться её непомерной, как ему показалось, величиной.

Его тут же поставили на место: налоговая служба нашла в его бухгалтерии такие ошибки, что ему надо было либо вешаться, либо отправляться в тюрьму лет на десять.

Но его просто предупредили и посоветовали сменить бухгалтера.

Более того, они даже порекомендовали своего специалиста, и Александр покорился.

* * *

Он не всегда был толстым и противным мужиком.

Когда-то единственный сын аптекаря и акушерки из деревни, тогда ещё не присоединённой к столице, страдал обыкновенным подростковым комплексом неполноценности.

Над его природной полнотой и врождённой близорукостью постоянно подшучивали одноклассники, иногда беззлобно, а иногда и довольно жестоко.

Когда наступил период пубертации, все приятели рассказывали друг другу взахлёб кто придуманные, а кто и реальные, истории своего вступления «во взрослую пору».

У некоторых в таких баснях фигурировали девчонки из параллельного класса или «училки» из других школ, у других — официантки из пиццерий.

Девять из десяти этих историй были обыкновенными фантазиями, почерпнутыми из различных порножурналов или фильмов, но Александр этого не понимал.

Придумывать свои собственные приключения он не умел, поэтому просто отмалчивался.

Его собственная «невинность» тяготила его даже в двадцать лет, а в двадцать пять стала давить самооценку просто невыносимо.

Самоудовлетворение приносило только физическую разгрузку, а душа требовала хоть какого-то приюта в виде женщины или девушки, и чем старше он становился, тем моложе был его идеал.

К этому времени он успел унаследовать небольшой отцовский капитал: тот скоропостижно скончался в сорок пять лет.

Пока Александр торговал аспирином и гематогеном в аптеке за чертой города, он никого не интересовал.

Все его попытки флиртовать с заходившими туда взрослыми женщинами кончались полным провалом: те покупали в основном средства от одышки и ревматизма.

А молодые красавицы, что массово закупали средства контрацепции, на его «подкаты» презрительно цедили сквозь зубы:

— Подбери челюсть, толстячок! Купи себе носовых платков!

* * *

Всё изменил один случай.

К этому времени столица поглотила несколько близлежащих деревень, и Александр стал уже городским жителем. Неподалёку проложили трассу и построили там торговый комплекс. Это место стало довольным бойким.