Последний роман Владимира Высоцкого

Строение нуждалось в официальном оформлении, так как до того хозяин участка «узаконил» дом в правлении кооператива в качестве «архива и библиотеки». Руководство Моссовета пошло навстречу просьбе вдовы Высоцкого и приняло соответствующее решение о том, что дача в виде исключения будет передана его детям. «И вдруг Э. Володарский круто изменил позицию, – писали, обращаясь к общественности, авторы открытого письма – Марина Влади, Жанна Прохоренко, Всеволод Абдулов, Артур Макаров и др. – Началась возня, в которой Э. Володарский повел себя недостойно. Пошли споры, разборы в правлении кооператива, тяжбы… Сейчас от дома Владимира Высоцкого ничего не осталось. Лишь расписка-обязательство Э. Володарского выплатить некую сумму – стоимость строительных материалов. Выплачена она не была. Э. Володарский объявил, что опротестовывает свое обязательство. Не хотелось предавать все это огласке. Но коль скоро Э. Володарский выступил апологетом справедливого отношения к его умершему другу, мы сочли дальнейшее умолчание невозможным. Не ему выступать в этой роли…»

За «честь и репутацию столь известного и талантливого кинодраматурга» вступились коллеги, среди которых были люди, хорошо знавшие Высоцкого и игравшие определенную роль в его жизни: таганские актеры Иван Бортник, Леонид Филатов и Николай Губенко, кинорежиссеры Александр Митта, Сергей Соловьев, Андрей Смирнов и Эльдар Рязанов, фотохудожник Валерий Нисанов и другие, назвавшие позицию Марины Влади «огульными обвинениями».

Сыновья Высоцкого тоже горой стояли за «дядю Эдика», пытаясь объяснить все одним: «Просто Эдуард Яковлевич вспыльчивый человек…»

В общем, вся эта публичная перепалка, взаимные упреки выглядели неприглядно, вздорно, тошнотворно. И вспоминать лишний раз ее детали нет никакого желания. А посему скажу лишь одно: все закончилось миром.

* * *

После смерти Высоцкого Марину Влади какое-то время сопровождал, судя по сообщениям «желтой» прессы, французский режиссер и сценарист Жан-Пьер Сантье. Затем рядом оказался известный врач-онколог Леон Шварценберг.

«Когда я осталась без Володи, мне было 42 года, – говорила Марина. – Жизнь продолжалась, я ведь не умерла. И через какое-то время, то есть через три года, я встретила человека, который совершенно другой. Он старше меня на 15 лет, он полюбил меня и смог помочь мне в ужасной трагедии, которую я пережила, потеряв Володю. Он дал мне возможность жить и работать и чувствовать себя нормальной женщиной… Я стала работать как сумасшедшая. Все, что мне предлагали, брала, брала, брала… Я думаю, что никакой другой человек не мог бы мне помочь так… Он большой врач, профессор-онколог. Он был министром здравоохранения Франции, занимался политикой. Он – личность. И я очень горжусь тем, что я рядом… Считаю, что, живя с человеком таких высоких моральных качеств, я не оскорбляю Володю. Наоборот!..»

В 1983 году, после 14-летнего (!) перерыва, Влади вернулась в театр. Играла Марину Цветаеву в спектакле «Пассаж», Раневскую в «Вишневом саде». Обожала свою Гертруду в «Гамлете»: «Для женщины это чудесная роль: матери, любовницы».

Она вспомнила о своем давнишнем увлечении вокалом. Еще до знакомства с Высоцким профессионально занимаясь вокалом, вместе с сестрами записывала пластинки. Даже дала несколько сольных концертов в прославленной парижской «Олимпии». И признавалась: «В песне я – женщина из плоти и крови, смеюсь и плачу, люблю и ревную. И в ней вовсе не деньги служат для меня вознаграждением».

Потом поставила мемориальный моноспектакль «Vladimir ou le vol arrete» («Владимир, или Прерванный полет») в парижском театре «Буфф дю Нор». «На сцене я снова объясняюсь в любви к человеку, который был гением и который подвергался страшным унижениям при советской власти, – говорила Марина. – Мой спектакль – это квинтэссенция того романа, который был у нас с Володей. Я испытываю привязанность не к России моих предков, а к стране, в которой жила с Высоцким в эти безумные годы…» В 2012 году Влади привозила этот спектакль в Россию. Хотя ранее говорила: «В Россию мне ездить больше не хочется», что «для меня могила Володи ничего не значит, он у меня все время – до конца жизни – в сердце… На этой могиле мне вообще не хочется бывать из-за того ужасного памятника, который на ней стоит. Это оскорбление Володиной памяти, который ненавидел именно такой стиль».

Талантливая муза Высоцкого придерживалась принципа: «Я кузнец своей судьбы. Но моя жизнь вовсе не такая удивительно счастливая. У меня очень много несчастий в жизни, которые связаны с бывшими счастьями… Я никогда ничего не стыжусь…» И гордилась тем, что: «Я умею любить. Это точно. Я умею любить потому, что отдаю все. Но и беру все тоже, конечно… Максималистка… Решение всегда остается за женщиной…»

Ее подлинной страстью стало сочинительство. Книга Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет», словно топором, расколола армию друзей, товарищей, знакомых, коллег и поклонников Высоцкого, став неодолимым водоразделом. Одни восхищались ее пронзительной исповедью, других мемуары вдовы повергали в шок.