Последний роман Владимира Высоцкого

Концерт он как-то скомкал: пел мало и неохотно. А мы же честно собрали трудовые рубли! Правда, не успели поменять их на крупные купюры, приготовили мелкими бумажками… Я говорю:

– Володя, ты что?! Что с тобой? Так мало пел…

– Ты знаешь, я не смог петь. Там сидел человек и все записывал…»

«Наверно, я погиб…»

…Когда среди женской половины киногруппы «Вертикали» прошелестел шепоток, что завтра к ним присоединяется Высоцкий, Лариса Лужина как бы невзначай поинтересовалась:

– Не Володя ли?

– Да! А ты его знаешь?

– Конечно, еще с института. Он к нам в общежитие в Ростокинском частенько наведывался… Ну так, ничего особенного… Невзрачный, невысокого роста… С гитарой, песни какие-то приблатненные. Да я на него и внимания не обращала…

Конечно, что ей было тогда до какого-то безвестного актера. Лариса еще студенткой дебютировала у Станислава Ростоцкого в фильме «На семи ветрах». Мало того, картина попала на Каннский кинофестиваль! И в составе советской делегации девушка отправилась во Францию. Было от чего кружиться голове…

После премьеры в Каннах Лариса в «коктейльном» платье, подаренном ей самой Надеждой Леже, вдовой знаменитого художника, решила наплевать на все запреты, рискнуть и, как подобает светской даме, заглянуть в ближайшее кафе, выпить чашечку кофе. И тут – вот это да! – к ней за столик подсел интересный мужчина. Мать честная, да это же… как же его? – Робер Оссейн! Предлагает что-то выпить и потом вдруг спрашивает по-русски: «Мамочка, а ты же из Москвы? Из России?» Он галантен, хорош собой, произносит потрясающие комплименты. В конце концов, настойчиво приглашает Ларису осмотреть его гостиничный номер.

– Или тебе это запрещено, нельзя? Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– Ну вот! Тогда можно! Ты взрослая девочка, ты уже должна все знать. Марина в четырнадцать все знала, пойдем!

– Какая еще Марина?

– Влади. Ты должна ее знать. Я не буду на тебя кидаться, только поцелую разок, и все… Пойдем?

Комсомолка Лужина наотрез отказалась.

Узнав о несостоявшемся романтическом приключении своей актрисы, Ростоцкий, любя, отчитывал Ларису: «Вот дурища-то!.. Оссейну отказала!..»

После успеха в Каннах руководитель делегации Сергей Герасимов, как полагалось, отправился на доклад к министру культуры. Фурцева благосклонно выслушала отчет, а затем протянула Герасимову свежий номер журнала «Пари Матч»:

– Ну а это как изволите понимать, Сергей Аполлинариевич?

Репортаж с Каннского фестиваля украшал огромный снимок Лужиной, самозабвенно отплясывающей «безыдейный» твист. Заголовок был соответствующий – «Сладкая жизнь советской студентки».

– Это – натуральная порнография, – уточнила министр. – Совсем уже распоясались, стыд потеряли… Безобразие!

– Екатерина Алексеевна, – собрался с духом Герасимов, – поверьте, дорогая, тут моя вина. Я заставил девочку танцевать это «безобразие» и показать французам класс. Она – моя ученица, и как будущая большая советская актриса (я в этом не сомневаюсь!) должна уметь танцевать все, в том числе и этот «твист». Ведь в этом-то и превосходство нашей актерской школы над западной! Пусть попробует хваленая Брижит Бардо или та же Марина Влади сплясать нашу «барыню», – режиссер «вербовал» министра в союзники. – Как вы считаете?

– Ладно. – Фурцева смягчилась, взяла журнал, еще раз взглянула на фото. – А лихо у нее получается… Ладно, Сергей Аполлинариевич. А то я уж эту девчонку решила из списка нашей делегации в Карловы Вары вычеркнуть…

И понеслась Лужина на своих «семи ветрах» по белому свету – Польша, Швеция, Иран, Чехословакия, Норвегия… Приглянувшись киношникам ГДР, Лариса стала исполнительницей главных ролей в фильмах студии «ДЕФА», получив в итоге звание лауреата национальной премии Восточной Германии.

– Ларис, ты бы поподробнее, как Оссейн тебя в номера зазывал, – выпытывал Высоцкий.

– Да я вчера весь вечер рассказывала… А ты где пропадал?

– Я? – немного смутился «радист Володя». – Да мы там с ребятами…

– Ну вот. А теперь меня опять терзаешь.

– Так ведь интересно же! Вот ты объясни, почему с ним не пошла. Алена Делона ждала? Или Марселя Марсо?

Она возмущалась, глаза вспыхивали: так бы и дала этому певцу его гитарой по башке! Но все-таки он посмеивался беззлобно, время от времени по струнам бренькал, но слушал внимательно и все наматывал на ус.

– Ой, да там и без них поклонников хватало, – снисходительно, в который уже раз повторяла свои парижские рассказы Лариса. – А поначалу я так оконфузилась! Поселили нас в шикарной, как мне показалось, гостинице. Проинструктировали строго-настрого: из отеля ни шагу, поодиночке не гулять, только группой, в сопровождении. Представляешь? И кто меня будет сопровождать? Инка Гулая? Ну, ты же ее знаешь, она девочка послушная, дисциплинированная, не то что из гостиницы, из номера боялась нос высунуть. А я решила: ну их всех – и на улицу! Правда, далеко от гостиницы уходить побаивалась, еще заблужусь. Вот и шастала вдоль отеля туда-сюда…

– Молодец! – одобрил Высоцкий. – Отчаянная девочка.