Последний рубеж

Однако капитана сейчас волновало не это. Не в правилах фрицев было воевать и перемещаться ночью. Безотказная военная машина Третьего рейха, работавшая как часы, была эффективна, но предсказуема. Активные действия фашисты начинали обычно утром. К вечеру, захватив намеченные рубежи, переходили к обороне. Ночью, выставив охранение и дозоры, отправлялись спать. На следующий день всё повторялось. Раньше восхода солнца Богословский не ждал их и в этот раз.

Что же заставило немцев изменить своим правилам? Они ведь только что взяли крупный город со множеством брошенных домов и военных объектов. Элементарная логика подсказывала остаться им в нём до утра: отдохнуть, подтянуть резервы, перегруппироваться и ударить, как обычно, на рассвете. Но фашисты почему-то прямо сейчас пошли дальше. Значит, их боевая задача ещё не выполнена? Следовательно, не Новороссийск нужен был им сегодня? Что же тогда?

«Шоссе!» – вдруг понял комбат. «Они всеми силами пытаются успеть занять шоссе, пока его не перекрыли наши части. Ту самую дорогу, на которой стоит сейчас мой батальон – последний на всём её протяжении».

Выдвигаясь несколько часов назад из Геленджика в сторону Новороссийска, комбат планировал противопоставить фашистам подвижный огневой рубеж, на котором его бойцы будут останавливать врага, наносить ему потери и, маневрируя, откатываться назад, чтобы через некоторое время вновь возникать перед ним в неожиданном месте. Так, медленно пятясь по Сухумскому шоссе и изматывая противника в коротких схватках, Богословский рассчитывал задержать немцев до подхода подкрепления. Теперь же, после встречи с Холостяковым, получения нового приказа, увиденной своими глазами неестественной спешки фрицев, он понял, что сорвать планы гитлеровских генералов можно лишь прямо противоположным образом – стоять насмерть здесь и только здесь. Каждый метр этой дороги, доставшийся врагу, сильно упростит фашистам решение поставленной Руоффом задачи скорейшего разгрома малочисленной русской группировки на подступах к Кавказу.

– Командиров рот ко мне! Срочно! – скомандовал Богословский, резким движением отрывая бинокль от глаз.

– Ситуация изменилась, товарищи! – быстро сказал он, когда все собрались. – Забудьте про тактические отходы! Они будут лишь на руку фашистам. Ни шагу назад! Слышите? Доведите это до каждого бойца!

Повернувшись к командиру артиллерийской батареи, капитан приказал:

– Навести орудия на дорогу! Встретим их прямой наводкой.

Тот, громко выкрикнув «Есть!», выскочил из вагона и исчез в темноте.

– После того как мы разобьём их машины, немцы, скорее всего, отойдут, – продолжил комбат, – а потом навалятся на нас уже всей своей мощью. Это сражение будет тяжелее всех наших предыдущих, вместе взятых, но надо выстоять. Отступать нельзя! Каждой роте приказываю оборудовать пулемётные гнёзда и выставить снайперов. Вы, – Богословский посмотрел на командира третьей роты, – посадите пулемётчика на башне цемзавода «Октябрь». Это единственная наша верхняя точка, её нужно использовать по максимуму. Пошлите туда Андрея Новицкого, он лучше всех управляется с пулемётом. Остальное – по ходу боя. Времени больше нет. Занять позиции!

Вслед за остальными комбат вышел из вагона и ещё раз взглянул в бинокль в сторону немцев. Грузовики заметно приблизились. Теперь уже можно было легко различить лица солдат, сидевших в тускло освещённых кузовах на двух длинных скамейках спиной друг к другу. На них не было улыбок или самодовольной победной уверенности – только усталость и безразличие. Трясясь на ухабах и толкая друг друга лежащими на коленях автоматами, одни из них дремали, прислонившись головой к плечу соседа, другие – с унылой тоской смотрели вдаль.

– Орудия готовы! – доложил артиллерист. – Прицелы выставлены!

Богословский подождал, пока колонна подползёт ближе, и, уже не заботясь о маскировке, громко прокричал: «Батарея! Огонь!»

Громкий грохот, яркие вспышки – на осветившихся заводских стенах скрученными узорами мелькнули чёрные, словно резные, тени деревьев. Секунду спустя гулко дрогнула земля. Из немецких машин, вмиг охваченных языками оранжевого огня, полетели куски искорёженного железа и горящие обломки. Из перевернувшихся грузовиков выскакивали уцелевшие фрицы, скатывались на обочину и начинали беспорядочно стрелять, но русские бойцы тут же встречали их пулями.

С чердака серой, сильно побитой осколками авиабомб заводской башни из-за щитка пулемёта следил за завязывающимся боем сержант морской пехоты Андрей Новицкий. В наскоро выдолбленной в толстой стене амбразуре торчала готовая к стрельбе винтовка. Посчитав её сейчас более эффективной, Андрей с быстрым щелчком передёрнул затвор и прильнул к прицелу. Первого фрица он легко взял на мушку, и тот с простреленной головой скатился к морю по крутому каменному обрыву. Второго, спрятавшегося за машиной, ранил в ногу. Тот выпал из-за укрытия и тут же был застрелен кем-то другим.