Последний рубеж

Песня гремит повсюду, и миллионы лиц, глядя вверх, начинают подпевать многоголосно. Весь трагизм ее, вся ее мощь, как масло в огне, вспыхивают с неистовой силой. Все больше и больше людей поднимают головы к небу. Те, кому небезразлична суть незамысловатых строк, кому не чуждо самопожертвование ради высших идеалов. Их миллионы, десятки и сотни миллионов, разрезанные пунктирами политических карт, загнанные в мартеновские печи культурной глобализации. Несмотря ни на что, они еще сильны, они устремляют свои взоры вверх, туда, навстречу песне. Последний оплот панславянизма, начало и продолжение бытия новой-старой евразийской цивилизации, где замешались разные языки и народы, бытия богатейшей самобытной культуры, где становиться частью чего-то большего, общего и высокого — и причина, и следствие существования данной цивилизации. Но прежде всего это люди! Те, для кого индивидуализм и принципы естественного права — не высшая цель. Не научно-технический прогресс рождает жизнь, не прорывные технологии, не маркетинг — лишь сама жизнь способна родить себе подобное, замкнув естественный сакральный круг. А все материальное в итоге приводит к раздорам, и личная свобода, как мыслил Кант, есть прямая дорога в произвол. Ибо там нет нравственного закона, нет традиции и нет истории! И горе государству, попирающему свои основы, свой веками сложенный фундамент.

Люди вновь взирают ввысь, подняв головы в едином порыве, — представители единой цивилизации, ненавистного всеми «русского мира», основы которого были заложены в Новгороде и Киеве, они жадно впитали культуру просвещенной Византии и ее единство не в пример мелкофракционной Европе. И пусть завистники видят империю, пусть созерцают! Ведь эта империя по своему жизненному циклу уже обошла саму Византию, сам Рим и многих-многих других, а ее единство стоит не на страхе и насилии, а на исторической общности, народной мудрости и взаимоуважении. Ведь даже среди русских тут десятки этнографических групп — казаки, поморы, камчадалы… Якут, бурят, адыг, татарин парализуют движение автотранспорта, празднуя победу национальной сборной. И даже истинный европеец Баррозу[28] заявляет: «Россия — это континент, который притворяется страной. Россия — это цивилизация, которая притворяется нацией».

Гремит многоголосие над Евразией, гремит над всей зеленой планетой, и человек, имеющий уши и слышащий, — как частичка громадного неделимого организма, как элемент сложнейшей нейронной сети. Где-то там, далеко-далеко, на безлюдном русском севере, у холодного озера Виви, где куцые низкорослые лиственницы захватили каменистые берега, пребывают душа и сердце этой таинственной сущности. Там, у маленькой деревянной часовни, может, чуть южнее, может, чуть западней, душа ищет покоя в замерзшей колыбели. Как прежде, ее тревожат неиссякающие силы. Уж тысяча лет канула в историю, но все нет ей долгожданного покоя. Терзают ее конечности коварные звери, содрогаются ледяные воды прекрасного Виви. Римские клубы, соросы, альянсы, шарашки с пухнущими от золота хищниками. Как и ныне, они плетут интриги, точат ножи, заостряют копья, сеют ненависть, вражду. Базаровы, назанские, жадовы… Вездесущая интеллигенция с помутневшим рассудком, что вечно ждет перемен. Как смертоносные бактерии, они жаждут ран и немощей, слабостей и хвори — они очень хотят есть.

Но нет таких деструктивных сил, что способны разрушить, уничтожить громадный организм, его душу и тело. Ибо люди его — могучая центростремительная сила, а народная мудрость, словно меч-кладенец, отсекает мерзкие огнедышащие головы. И что бы ни происходило, что бы ни строило козни, — всё вновь соберется воедино, и найдет наконец душа покой в этих тихих и безмолвных местах. Да будет же в этом заслуга народа, товарищества, небесного воинства! Их героических предков, отважных мужей и верных жен, прекрасных детей и всех тех, кто предан высоким идеалам. И да не погибнут они без смысла, достоинства и самоуважения.

А для меня кусок свинца, Он в тело белое вопьется, И слезы горькие прольются, Такая жизнь, брат ждет меня.

И не бывает славы без жертв.