Последний рубеж

Какая горькая, ироничная, злая насмешка судьбы…

Нет времени.

Все досужие мысли потом… если выживу.

Радар полнился маркерами и засечками, над головой почти у самой поверхности Стеллара шел бой, покалеченная "Афина", огрызаясь залповым огнем уцелевших "Прайдов", рвала чернь космоса стробоскопическими вспышками залпового огня, а здесь, на тверди рукотворного техногенного панциря, закрывающего собой девяносто процентов истинного рельефа луны Стеллар, сейчас, буквально через несколько секунд, вспыхнет бой не менее страшный и неравный.

Сонмище серв-машин шло в бесноватую атаку, на данных приборов они казались неисчислимым океаном, волной неизбежного разрушения, которой двигала слепая, фанатичная ярость кочевников, помноженная на ледяное спокойствие попавших под прессинг их эмоций кибернетических систем, которые при любых условиях оставались верны своей задаче – уничтожать все, что стоит на пути, мешает быстрому и эффективному выполнению боевой задачи.

Иван не думал о том, выйдет ли он живым из распахивающегося навстречу АДА.

Мы сами породили его… – гулко отдалась в голове справедливая, но опоздавшая лет на тридцать мысль, уже не являющаяся откровением.

Закругляющаяся стена цокольного яруса укреплений вывела "Хоплит" Шайгалова в теснину, через которую проходили автомагистрали, несколько грузовых пневматических трубопроводов и поднятые на высоту десяти-пятнадцати метров монорельсы.

Он не ошибся в интуитивном предвидении ситуации, один из штурмовых носителей ширианцев успел высадить десант, и сейчас серв-соединение – три легких "Хоплита" и два "Фалангера" ускоренным маршем двигались к теснине меж укреплениями, стремясь овладеть стратегически важным проходом.

– Анвар, ты фиксируешь мой сигнал?

– Да, джелави. Мы снижаемся, десант будет через несколько минут.

– У меня нет связи с "Нибелунгами". Передай, впереди группа серв-машин противника. Я сейчас обозначу их ракетами. Пусть накроют их из главного калибра.

– Сделаю!

Иван вел машину в режиме полной маскировки.

Датчики пассивного приема отлично фиксировали сигнатуры, еще несколько секунд и у горизонта появились темные точки.

Мельком взглянув на тактический монитор, Иван почувствовал, как холодок ползет вдоль спины. Вслед передовой группе двигалось не менее сотни серв-машин в сопровождении андроидов пехотной поддержки.

Казалось, что на умолкшие укрепления надвигается сплошная стена сервоприводного металла.

Мы выживем. Кто-то из нас обязательно выживет…

Рваные мысли не мешали ему управлять "Хоплитом", наводя ракетные установки на вырвавшуюся вперед группу противника.

Судьба привела его сюда, швырнула в бой, навстречу смерти, но он сейчас лишь с грустью усмехался в ответ на пустой взгляд костлявой старухи.

Он был спокоен, потому что ни в прошлом, ни в будущем уже не осталось ничего, – был лишь только миг данности, от которого зависело все.

В такие секунды человек либо ломается, либо становится еще сильнее. Среднего, третьего, не дано. Он будет защищать своих людей и тех, кто сейчас заперт в подземных уровнях Форта.

Возможно, среди них были те, кто когда-то осиротел по вине лейтенанта Шайгалова, или те, кто лишил его отца и матери, сестры и братьев, но Иван уже не делал разницы между людьми, он помнил в эти секунды только одно: они живые, они такие же, как я, а впереди движется стена серости, убогого фанатизма, ничем не оправданной жажды крови и холодный, равнодушный, записанный в машинном коде программный долг – долг убивать.

Это не машины и не люди. Накипь войны, страшная, запредельно сильная и жестокая накипь, в которой смешалось все самое худшее, что смог породить технический прогресс, помноженный на невежество деградации.

Если война и дальше двинется дорогой абстракций, стирание активных маркеров на радарах приведет к массовому бездушию, такой жестокости, что не пригрезится ни одному искусственному интеллекту. Люди должны видеть, ощущать, что они творят, и только тогда станет возможен перелом, перелом в сознании, в душах.

Пусть он не мыслил так гладко и правильно, но Шайгалов чувствовал это.

* * *

Вспышки одиночных ракетных запусков ушли к близкому горизонту, и тот час за ослепительными целеуказующими росчерками с малых высот ударили плазмогенераторы двух штурмовых носителей.

Бой начался.

Он полыхнул неистовством энергий, но ответный залп приближающихся серв-соединений не смог достать идущие на посадку корабли, – большинство ракетных залпов и лазерных разрядов угодили в верхний ярус исполинских бастионов, вырывая кубометры стеклобетона, сжигая, испаряя арматуру, но стены, толщиной в пятнадцать метров, устояли, лишь в одном месте прямо на глазах Шайгалова пробежала исполинская трещина.

Он включил активные датчики сканирования.