Последний рубеж

Внутри оказалась маленькая и изящная резная коробочка из слоновой кости.

– Какая красивая!

Интересно, что там внутри, что-то маленькое. Быть может, кольцо? Он любил дарить ей драгоценности. Но когда Джоанна подняла крышку, из глаз хлынули слезы. Она сразу поняла, что это – два локона, аккуратно связанных лентой. Черный, как смоль, шелковый завиток принадлежит Раймундету, а тот, что поменьше, каштановый и пушистый – с головы дочери. Прижимая к губам локон сына, Джоанна хрипло сказала:

– Немногие мужчины догадались бы это сделать. В тебе есть сентиментальность, Раймунд де Сен-Жиль, но со мной твой секрет в безопасности.

– Надеюсь. Если пойдет слух, я стану посмешищем, – ответил он с таким забавным испугом, что она опять улыбнулась. Возвращая в коробочку завиток волос Раймундета, Джоанна увидела третью ленту, завязанную на клочке рыжих и жестких на ощупь волос. Она вопросительно посмотрела на мужа, и Раймунд улыбнулся.

– Когда я объяснил Раймундету, зачем хочу отстричь у него прядь волос, он потребовал, чтобы я добавил тебе в подарок еще и клочок шерсти Ахмера.

Джоанна рассмеялась – впервые за много недель, и тут же опять ощутила подступающую тошноту. Раймунд поспешно подхватил таз, стоявший возле кровати, и Джоанне пришлось вынести унижение – муж поддерживал ее, пока ее рвало. Когда все закончилось, он принес ей воды, чтобы прополоскать рот, и когда женщина попросила позвать Мариам и Беатрису, мудро не стал возражать. Едва Раймунд покинул опочивальню, пойдя за фрейлинами, она бессильно откинулась на подушку. Во рту до сих пор было противно, простыня намокла – Джоанна немного разлила воду. Слезы опять навернулись ей на глаза, но на этот раз это были слезы стыда, отчаяния и полного бессилия.

* * *

Мариам и Беатриса умыли Джоанну и поменяли постель. Джоанна очень радовалась присутствию Беатрисы – эта немолодая женщина стала для нее поддержкой еще со времени путешествия на Сицилию невестой-ребенком более двадцати лет назад. Но ее далеко не так обрадовало, что Раймунд привел Анну и Алисию – обе были в таком смятении, что в конце концов Беатрисе пришлось сделать им выговор и напомнить – или они будут помогать госпоже, или она отошлет их обратно в Тулузу с графом Раймундом. И Мариам, и Беатриса с облегчением узнали, что Джоанне удалось убедить мужа уехать – от присутствия Раймунда нет никакого толка, во всяком случае, пока Джоанну не перестанет тошнить день и ночь.

Джоанна немного поспала и к вечеру почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы провести часок с супругом. Разговор отнимал чересчур много сил, но она слушала, а он рассказывал о проказах сына и его новых словах. Джоанна пропустила целые месяцы жизни своих детей, это время уже не вернуть. Однако сейчас она слишком больна, чтобы об этом задумываться. Ее мир сократился до стен опочивальни, а когда Джоанна спала, то большую часть времени прислушивалась к своему телу. Это было даже хуже страданий, испытанных на корабле.

Едва Раймунд нежно поцеловал жену и удалился, она прикрыла глаза, желая, чтобы поскорее пришел сон, ее единственное облегчение. Но сон ускользал. Вместо этого опять начался приступ тошноты – уже в двадцатый раз за день. К счастью, после ухода Раймунда, в спальню вернулись Мариам и Беатриса, и спасли Джоанну от того, чтобы перепачкать рвотой и себя, и постель. Она расплакалась, сжимая руку Беатрисы так крепко, что ногти глубоко впились в ладонь фрейлины.

– Я не могу больше этого вынести… не могу. Боже милостивый, чем я заслужила такое? Прошу, прекрати это, пожалуйста…

Беатриса не до конца понимала, с кем разговаривает Джоанна, с ней или с богом. Она делала все, что могла, баюкая госпожу так же, как в те времена, когда Джоанна была маленькой девочкой, и гладила ее по волосам, хотя глаза у нее жгло от слез. Когда наконец Джоанна провалилась в сон, Беатриса осторожно встала с кровати и потянула Мариам в дальний угол комнаты.

– Я должна знать, – сказала она, и ее голос, хотя и тихий, внушал страх. – Акушерка на самом деле сказала, что тошнота Джоанны уменьшится после пятого месяца? – Ее не удовлетворил кивок Мариам, так как та все время отводила глаза. – Что ты скрываешь от меня?

Мариам колебалась, но ей очень нужно было кому-то довериться.

– Повитуха и в самом деле сказала нам, что встречала два таких случая, как у Джоанны, и что обоим тем женщинам через пять месяцев стало лучше, а потом они родили здоровых детей. Но еще она сказала мне по секрету, что солгала. Лишь одна из двух женщин родила живого ребенка. А другая продолжала слабеть даже после того, как она опять смогла есть. И на шестом месяце умерла.

* * *