Последний рубеж

– Прелюбодеяние – куда более серьезный грех, чем блуд, сир. Каждый раз, изменяя брачным обетам, ты подвергаешь опасности свою бессмертную душу. И это не единственное твое прегрешение. Ты не уважаешь привилегии церкви, особенно в вопросах назначения или выбора епископов. Говорят, ты продвигал кандидатов по дружбе или за плату. А симония – отвратительный грех. Если все это правда, Бог не дарует тебе покоя.

Ричард смотрел на собеседника с теми же чувствами, что часто испытывал и его отец, имея дело с Гуго Линкольнским – возмущение редкостной прямотой епископа смешивалось с восхищением его смелостью.

– Не отрицаю, что я продаю должности, и не раскаиваюсь в этом. Я испытывал и продолжаю испытывать нужду в деньгах: сначала для похода в Святую землю, теперь для защиты собственных владений. Но не стану спорить, что продажа епископского престола – грех посерьезнее, чем пристроить место шерифа. Я подумаю над твоими словами, милорд епископ, и прошу помолиться за меня.

– С радостью, мой король, – ответил Гуго и благословил короля, после чего тот поручил стюарду проводить епископа в его покои в замке.

Ричард остался стоять на помосте, растерянно глядя вслед уходящему Гуго. Вернувшись к Гийену и Моргану, он заметил, что тем очень любопытно узнать, о чем беседовал государь с прелатом.

– Добрый епископ попрекал меня множеством моих грехов. Боюсь, придется мне перестать.

Оба рыцаря удивленно воззрились на короля.

– Грешить? – выпалил Морган с таким недоверием, что Ричард заулыбался:

– Нет, выслушивать церковников.

Они рассмеялись, и Гуго, дошедший уже до двери огромного зала, оглянулся через плечо и улыбнулся, не обеспокоенный легкомыслием молодых людей. Он понимал, что пропалывать сорняки-грехи в королевском саду – непростая задача, но садовник из него всегда был терпеливый.

* * *

Алиенора задумчиво смотрела на сына, пытаясь решить, стоит ли затрагивать вопрос его брака, как настоятельно просила Джоанна. Он только что сообщил матери, что оставляет Шинон, чтобы совершить очередной быстрый переход к недавно возведенной крепости у Понт-де-л, Арш, где на его сторону клонился значительный успех в виде окруженного в замке Водрей французского гарнизона. То была война на истощение, которую он вел против Филиппа, несмотря на заключенное перемирие.

В середине марта Львиное Сердце встретился в Анжере с герцогиней Бретонской в попытке – вероятно, как он понял, бесперспективной – примирить ее с мужем, графом Честерским. Ричард надеялся, что Рэндольф сумеет убедить Констанцию отдать ее сына от первого брака, Артура, на воспитание при его дворе. После этого он собирался держать в Ле-Мане пасхальный двор. А поскольку Ле-Ман располагался всего в пятидесяти милях от Бофор-ан-Валле, где обитали в данный момент Беренгария и Джоанна, Алиенора решилась.

– Ты собираешься праздновать Пасху с Беренгарией?

Уклончивый ответ Ричарда показал, что мать застала его врасплох.

– Я пока не думал про пасхальный двор, матушка. В конце концов, еще только январь.

– Ричард… даже если она больше тебя не радует, ты не можешь рассчитывать на прекращение этого брака. Союз с Наваррой нам слишком важен, его нельзя потерять.

– Я прекрасно об этом осведомлен, – нахмурился он. – Кроме того, Беренгария не сделала ничего, что вызвало бы у меня недовольство.

Алиенора поднялась и присела рядом с сыном на кушетку возле окна.

– Тогда почему ты стал так неохотно проводить с ней время, мой дорогой?

Будь на месте матери кто-то другой, Ричард взорвался бы, используя гнев, ограждая им от вторжений в свои разум и душу. Он ощутил, как горит лицо, ведь ответа у него не было. Он и сам не понимал, почему ему стало неловко находиться рядом с женой, почему само ее присутствие напоминает ему обо всех утратах, понесенных с момента отъезда из Святой земли.

– Я воюю, – кратко ответил он. – И сейчас я могу думать только о том, как защитить свои земли и вернуть то, что французский король отобрал у меня, пока я находился в плену. Позднее, когда империя окажется вне опасности, у меня найдется достаточно времени для жены.

Алиенора нечасто чувствовала себя настолько беспомощной. Сын страдал, и она отдала бы все, чтобы облегчить его боль, но ничего не могла поделать.

– Ты прав, Ричард. Ты должен уделять больше внимания угрозе, исходящей от Франции, – сказала она, решив не растравлять дальше рану.

Король промолчал, лишь едва заметно кивнув в ответ, но она ощутила его облегчение и поспешила отыскать безопасную тему для разговора.

– Я что-то слышала о твоей стычке со священником, Фульком из Нейи.